– Тишина в зале! – потребовал судья, долбанув молотком по деревяшке. – Слово предоставляется истцу.
Ардалион свет Васильевич поднялся со своего места и принялся поливать меня дерьмом. Мол, и такая я, и сякая, и сама на главбуха нашего прыгала… Он бы долго еще разливался, но тут из зала раскатисто донеслось:
– Кончай п@#$деть! Мы Таську знаем, нормальная девчонка. А что этому козлу в лоб засветила, так он сам виноват – не@#й руки распускать.
Судья снова долбанул молотком:
– Не мешайте ходу разбирательства! Покиньте помещение!
Здоровенный мужик из цеховых работяг протиснулся боком меж рядами стульев. Задержался у двери, сурово глянув на господина Райхерта, потер кулачищем подбородок и вышел.
Ардалион Василевич нервно сглотнул, видимо представляя свой подбородок в соприкосновении с тем кулаком, и шустренько свернулся:
– У меня все.
Потом предоставили слово мне. Я поднялась, подошла к юристу и спросила, постаравшись, чтобы меня слышали все в зале:
– Ардалион Васильевич, когда вы уговаривали меня отозвать заявление о попытке изнасилования меня истцом, вы обещали, что суд будет чистой формальностью и никаких материальных претензий ко мне не будет. Так?
Юрист молчал.
– Ответьте, так или нет?
– Гражданка Ефимова, этот вопрос не относится к существу дела! – вмешался судья.
– Очень даже относится, – я повернулась к судье. – В газетах писали, что какой-то гопник при попытке ограбления избил свою жертву так, что мужик месяц провалялся в больнице, а сейчас инвалид. И мужику этому присудили моральную компенсацию с гопника в тридцать четыре тысячи рублей. А здесь за то, что я не дала себя спокойно лапать при всем честном народе, с меня пытаются содрать две сотни?
– Истец имеет право назвать любую сумму компенсации за моральный ущерб.
– Истец при том уровне морального разложения, которого он достиг, должен сидеть в углу и молчать в тряпочку, а не претензии предъявлять.
– Это решит суд, – оборвал меня толстяк в черном балахоне, по недоразумению называющийся судьей. – Ответьте суду: инцидент имел место?
– Да, истец в состоянии алкогольного опьянения прилюдно хватал меня за грудь и склонял к соитию.
– Это не относится к рассматриваемому сейчас делу. Вы избили истца?
– Нет, господин судья. Я просто защитила свою честь от посягательств.
– Отвечайте на поставленный вопрос! Вы ударили истца?
– Я нанесла ему один удар. Это считается избиением?
– Вопросы здесь задаю я! – огрызнулся судья.
Где-то я уже слышала эту фразу… вспомнить бы еще, где.
В зале зашумели. Народу явно не понравилось то, что меня настолько грубо пытаются запрессовать и засудить. Судья снова заколотил своим молотком: