Также они «невыносимо заносчивы» — и тут автор вполне логично, как я думаю, предположил, что такая заносчивость идет у них от драконов, высшей расы, потомками которой они были.
«С представителями других рас ведут себя холодно, отстраненно, о каком-либо хорошем отношении, не то что дружеском, не может быть и речи»…
И вот зачем, спрашивается, им человечка в роли жены? Возможно, в качестве жертвоприношения? Однако про кровавые обряды Ванаду не написал ни слова, даже не обмолвился в своих предположениях.
«Вот бы спросить у Дарахара!» — мелькнула мысль, но мгновенно потухла, потому как не могла я целиком и полностью довериться мужчине. Доверять я могу только себе, своим глазам, знаниям и суждениям.
Недовольно шикнув, захлопнула книгу и, положив её в свой рюкзак, перевернулась на спину.
Наблюдая за тем, как мерно покачивается светильник, я размышляла, как бы незаметно подвести Дарахара к разговору про драконидов. И словно между делом уточнить, зачем им жены не своей расы, которую они так пестуют, не признавая других и даже презирая за никчемность. Поскольку он мужчина не глупый, нужно сделать так, чтобы он не связал мои вопросы со мной, ведь неизвестно, чем это может мне грозить. Вдруг сам отвезет в Намай и передаст в лапы драконидам? Пусть и маловероятно, но ведь я так мало знаю о порядках и правилах этого мира!
Ладно, что разлеживаться, пойду прогуляюсь, воздухом свежим подышу, прочувствую хоть путешествие на таком корабле, вдохну пиратской «романтики», только к матросам приближаться не буду, а поброжу по капитанской палубе, туда эльф ведь разрешил подниматься.
Перед выходом вместо шляпки, в которой я до этого постоянно была на «людях», скрывая свой цвет волос, повязала платок. И тихонько, озираясь по сторонам, вышла в узкий коридор, где находилось только три двери, и поднялась по крутой лестнице.
Яркий солнечный свет ослепил на мгновение, заставив меня зажмуриться, а ветер едва не сдул платок. Поэтому я замерла, привыкая к свету и покрепче перевязывая узел. Но, пока я отвлеклась на это, игривый ветерок высоко приподнял длинную юбку моего платья.
— М-м… — протянул мужской голос.
— Глаза выколю, — хмуро прорычал уже знакомый.
— Ей-то за что?
— Вот и я думаю, что ей не за что, а тебе только на пользу пойдет.
— Какой ты порой, Дар, жестокий. И это ты меня ещё своим другом считаешь… Как же ты теперь поступаешь с недоброжелателями?
— Как и всегда. Ничего не изменилось.
Проморгавшись, поправив платок и платье, я наконец смогла оглядеться. И увидела двух суицидников, которые и без моей помощи прекрасно могли оказаться за бортом.