Мужчина же просто глядел вперед. Взгляд его был задумчив и затуманен.
Мы сделали пару передышек до заката. Один раз, чтобы я размяла ноги и нижние полушария, ну и выпила спокойно «морса» из той сумки, что Дарахар взял в ресторанчике.
Потом остановка была побольше. Мужчина помог разложить плед, подогрел еду и, оставив меня ужинать в компании Раха, куда-то телепортировался. Отсутствовал он недолго, от силы полчаса. И вернулся не с пустыми руками, а со свертком, в котором я обнаружила довольно простенькое белое платье. Уже без всяких оговорок. Из легкой ткани на тоненьких бретельках и без всяких лишних подъюбников, корсетов.
Поблагодарив его, я выразительно посмотрела на плотную заросль кустов у кромки леса в десятке метров от нас и спросила:
— Я переоденусь?
— Не стоит время тратить. Нам осталось не так долго… — Дарахар отрицательно покачал головой.
И, обработав кожу Раха под седлом, быстро вернул его на место. После чего мы, собрав все вещи, снова помчались вперед.
На очередной развилке мы внезапно свернули с хорошей, накатанной дороги на практически заросшую, ведущую прямо в густой лес, от которого уже исходил туман.
Раху пришлось снизить скорость на узкой тропинке, а нам с Дарахаром пригнуться, чтобы ветки не хлестали по лицам. Становилось всё темнее, мрачнее. А деревья всё более корявыми, высохшими. Зато под копытами орилика начало громко хлюпать. Потянуло влагой. Затем и вовсе появилась болотная вонь, а туман всё сильнее сгустился. Отчего вскоре обзор снизился до пары метров.
Вновь очутившись на болоте, я почему-то опять вспомнила «Мадам Бульк». Мне было совсем непонятно, почему это странное создание так запало мне в душу. На вид ведь жуткое: черное с ручками-отростками. Но было в ней словно что-то родное, знакомое… В глазках-бусинках наивных, как у малых детей…
Я протяжно вздохнула.
— Почему моё солнышко так погрустнело и отчего тоскливо вздыхает? — склонившись к моему уху, уточнил Дарахар.
— Воспоминания… Думаю, отчего не радостные, счастливые воспоминания чаще занимают наши мысли, а те, что заставляют переживать или грустить?
— Хорошее проще всего принять как должное. С плохим мы должны научиться мириться, и это не так просто. Отсюда и наши тревоги — мы думаем, как могло бы быть, поверни мы на своем жизненном пути в другом месте. Однако грустное не всегда означает плохое. Если взять в пример меня. Я грущу о тех друзьях, которые ушли за грань, понимая, что больше не смогу поговорить с ними, обнять. С другой стороны, как ты правильно сказала, думая о них, я помню о них. Они продолжают жить в моем сердце, и вместе с грустью следует радость — воспоминания о времени, проведенном рядом, наших приключениях, сражениях. О том, как мы боролись за наши идеалы, отстаивали свои идеи. Бок о бок, защищая друг другу спины… А что сейчас заставляет тебя грустить, Надежда?