Черт… Как же я ее хочу. Не переставал ни на миг. А сейчас наступил пик моего безумия.
— Извини, помочь не смогу. Повесишь сама в шкаф? – как можно спокойнее говорю я, пытаясь утихомирить в себе первобытного самца.
— Да, Андрюш. Я сама.
Андрюш? Как давно она меня так не называла…
Настя снимает туфли, и мы проходим в зал.
— Насть, садись на диван. Что-нибудь хочешь?
— Нет. Спасибо.
Она садится, а я подъезжаю к ней поближе.
— Андрюш, как ты? Как справляешься? Кто помогает? – сыплет она на меня вопросы.
— Все хорошо, — коротко отвечаю я, скользя взглядом по ногам.
Как бы неуместно это сейчас не казалось. Но мне хочется пялиться на нее. Просто смотреть на ее хрупкую девичью фигуру и отмечать ее красоту.
Она, кажется, совсем не замечает моего взбудораженного состояния и тревожно заглядывает мне в глаза.
— Что врачи говорят?
— Настен, правда, все в порядке, — успокаиваю ее. — Ко мне один раз в неделю приходит врач. Сестра с братом навещают почти каждый день. Еду заказываю из кафе. Моюсь сам, гуляю на балконе. Все нормально. Не переживай. Все самое плохое позади.
Она меняется в лице, становится еще грустнее, чем была и вздыхает. Ее состояние передается мне. Секс резко отходит на второй план. Перед собой я вижу Настю которую, что-то беспокоит, и это меня совсем не радует.
— Долго тебе еще в коляске?
— Нет. Думаю через пару недель, если гипс на руке снимут, смогу перейти на ходунки или костыли.
Настя в понимании кивает.
— А у меня сессия закончилась.
— Поздравляю. Все сдала?
— Да. Андрюш? Я…
— Что, Настен? – я подъезжаю ближе.
— Прости меня. Я… Я плохой человек…
— Да ты что, Солнце? Настя? Не вздумай плакать? Это я идиот. Это ты меня прости.
Но она лишь закрывает руками лицо и шмыгает носом. Плачет.
— Насть, солнышко мое, что случилось? Ты чего? – я глажу ее по коленке, обнять не получается.
— Я… Я… Оставила тебя одного, бросила. А ты в коляске. Прости, прости...
Тут я встаю и перебираюсь на диван, обнимаю ее и глажу по голове, шепчу ей на ушко:
— Настен, это ты меня прости. Прости я настоящий идиот. Не плач. Прошу. Ты все правильно сделала. Я это заслужил.
Настя шмыгает носом, а я крепче прижимаю ее к себе. Как же я безумно соскучился.
— Все равно прости. Я не должна была так поступать. Я думала только о себе. Господи. Как я могла?
— Настя? Все хорошо. Я живой. Не такой уж я беспомощный. Мне даже обидно.
— Нет. Это не так. Я могла бы хотя бы еду тебе сама готовить. Ужас. Мне так стыдно, — она убирает руки и смотрит заплаканными глазами на меня.
— Настя? Ты это серьезно? Ты готова для меня готовить? Значит, ты простила?