Алекс кивнул, и, коснувшись моих губ окровавленными пальцами, закрыл глаза. Просто закрыл. Ни медленного угасания, ни сожаления во взгляде, ни боли, ни ненависти. Только холодное, стеклянное спокойствие. Как будто он знал, что все так и будет. Коснувшись пальцами сонной артерии, я поняла, что он мертв.
Я без всяких эмоций выдернула меч из безжизненного тела и вытерла его об траву. Убрав оружие в ножны, я медленно поднялась на ноги, удивляясь, что меня не поразила молния или что-то в этом роде. Наверное, все придет потом. Придет боль, придет чувство вины. А сейчас мне просто холодно. И руки, липкие от крови, хочется скорее помыть.
Все произошло совсем не так, как я себе представляла. Не было взаимных обвинений, не было яростной схватки, не было отчаянной борьбы за жизнь. И прощального, полного огня поцелуя, тоже не было. Нет. Получилось так, как будто он просто позволил мне себя убить, добровольно, покорно, как жертва на алтаре Никсы. Глядя на застывшее, бледное лицо, покрытое засохшими брызгами крови, я не чувствовала ничего. Вообще ничего. Я пуста. Во мне больше ничего нет.
Чья-то рука легла на мое плечо.
— Рейн, — хриплый после долгого крика голос.
— Оставь меня, — тихо попросила я, не в силах обернуться и взглянуть на него.
— Мы уходим. Надо проверить лагерь Гильдии Хаоса.
— Без меня, — не меняя интонации бросила я, и от меня, наконец, отстали.
Мне сейчас надо просто побыть одной. Посмотреть на мертвого Алекса у моих ног, осмыслить произошедшее, принять это, смириться. Или не выдержать и убить себя. Наверное, Райвен что-то такое предвидел, потому что, обернувшись, я увидела Шрая и Грола, оставленных меня охранять.
В отношении Райвена у меня тоже нет пока ни благодарности, ни злости за то, что не сказал о снятом заклятии, ни сожаления, ни раскаяния. Все это придет потом. А сейчас я пуста. Во мне сейчас все тихо и спокойно, но это затишье перед бурей. И, поцеловав мертвого эльфа в лоб, я увидела, как по его щекам скатились две прозрачные капли. Вот и все. Прорвало.
Уткнувшись лбом в ладони, я позволила эмоциям затопить меня, расколоть хрупкий лед показного спокойствия и погрузить мое сознание во тьму. Я никогда не умела справляться с чувствами. А сейчас мне действительно больно. Больно от осознания того, что я натворила. От того, чего я лишилась. И, главное, зачем? Зачем я это сделала? Это ведь даже не мой принцип: платить болью за боль. Да я даже злейшему врагу не пожелаю почувствовать то, что чувствую я. Но нет, это уже не я. Это сплошная открытая рана, кровоточащая, ноющая и незаживающая. Разве я могу жить после этого? Разве я могу жить в этой пустоте? Жить, когда я своими руками убила того, ради которого прошла через все выпавшие мне испытания и не чувствую по этому поводу абсолютно ничего. Как будто Алекс умер уже очень-очень давно.