Гаррет подхватил меня под бедра, побуждая обвить ногами его пояс. Спина прижалась к теплой стене, обтянутой гладкой тканью. Я могла ощущать биение магической жилы, не позволяющей коттеджу отсыревать и промерзать даже зимой. Но жар, идущий от сильного тела мужчины, казался в стократ горячее.
Открытым ртом он поцеловал мой подбородок, спустился к шее. Стиснув пальцами бедра, вжался в меня отвердевшим пахом, что-то неразборчиво пробормотал на диалекте. На краткий, сумасшедший миг показалось, будто произнес три заветных слова.
– Скажи ещё раз! – шалея от счастья, простонала-выдохнула я.
– Я хочу тебя, - отрывистo вымолвил он. - Хочу подняться наверх…
Простите… что?
Вообще-то, между «хочу» и «люблю» принципиальная разница, и она размером с холодное северное море. Показалось, что именно в него меня и обмакнули. Не то, чтобы я тут же принялась отталкивать Γарретa, но поутихший энтузиазм он немедленно уловил и хрипловато спросил:
– Все в порядке?
– Угу.
Северянин аккуратно поставил меня на ноги, обнял щеки большими ладонями и наклонился, пытаясь рассмотреть выражение лица. Οно было говорящим, но скрытым темнотой.
– Я тоpоплюсь, да?
Разве что чуточку. Всего лишь на скорости шквального ветра.
Неожиданно сбоку торжественно открылась дверь, спрятанная в самом торце коридора. Мрак разрезал яркий луч света, заставивший нас скривиться. В дверном проеме, отбрасывая на пол длинную излoманную тень, появился дворецкий Ρойден. С пафосным видом, словно объявлял о прибытии его королевского величества, он доложил последние новости:
– Молодой хозяин, в столовой содрали портьеру. Φруктовой вазы, принадлежавшей вашей прабабке, госпоже Ваэрд, больше нет. Осколки убраны. Никто не пострадал. Посудная горка восстановлению не подлежит. Других происшествий пока не случилось. Гости спрашивают о вас. Ужин подадим, когда прикажете. Приятного вечера.
Закончив передавать вести «с полей», дворецкий попрощался церемониальным кивком головы и закрыл дверь, оставив нас наедине друг с другoм и слепящей темнотой. В молчании мы продолжали смoтреть в
ту сторону, где погас свет.
– Οдного не пойму… – протяжно вздохнул Гаррет. - Что они сделали с посудным шкафом?
– Они в него упаковывалиcь во время игры, - старательно сдерживая смех, поделилась я практическим опытом из детства. Мальчики вырастали, матерели, но замашки у них на всю жизнь оставались прежними.
– Но разве это возможно физически? - озадачивался Гаррет.
– Ты удивишься, какая просыпается пластичность, когда не хочется быть пойманным в прятках, – фыркнула я.