– За два дня ты разве что научишься падать, не разбивая нос, - насмешливо фыркнул он.
– По-моему, вернуться из дуэли с целым носом большая победа, - хмыкнула я и быстро спросила: – Все еще не хочешь передумать насчет ставки?
– Нет, но дам совет, как лучший друг лучшему другу: после еды не стоит заниматься турнирной магией,иначе впрок не пойдет.
– Что именно? - совершенно серьезно, словно не догадывалась, что паршивец надо мной измывался, уточнила Юна.
– И то, и другое, - хмыкнул Мейз.
– В таком случае, ңе наедайся, – вернула ему совет.
– Заниматься собираешься ты, а почему голодать должен я?
– Ты покажешь мне основы турнирной магии.
– Я?! – oбескураженно уточнил он.
– Мейз,ты занимался турнирной магией? - восхитилась Юна. - Как чудесно!
– В шестом классе, - не скрывая раздражения в голосе, припомнил тот, - и это был поистине чудовищный опыт.
– В шестом классе? – с подозрением покосилась я на друга. – Совсем недавно. Всего-то десять лет назад.
Отчего-то мне казалось, что тогда мы ходили в младшую школу,и именно возраст позволял Мейзу перед каждой тренировкой вдохновенно выть в подушку, размазывая по наволочке в цветочек сопли.
– Я ничего не помню.
– Сколько тебя знаю,ты ңикогда не жаловался на память. Уверена, что с турнирной магией, как с вязанием: голова забыла, а руки помнят.
– Этим их шестом размахивать – не петельки на спицах перебирать, – нетерпеливым тоном объявил будущий тренер.
– Тебе лучше знать. Из нас двоих именно ты умеешь вязать, – парировала я.
– Мейз умеет вязать?! – вскрикнула Юна.
– Получше городских мастериц, – охотно поделилась я. - На каждый Новый год дарит всем разноцветные шарфики и варежки. Очень милые. Если попросишь, он и тебе свяжет. Ой, я еще про печенье не рассказала!
– Печенье? – восторженно повторила Юңа и бросила на парня уважительный взгляд. - Ты ещё и печь умеешь? У нас дома служит повар, но папа каждое воскресенье сам готовит завтрак.
У нас папа был способен разве что сжечь завтрак… Если бы он занимался этим каждую неделю,то мы с мамой превратились бы в ярых прихожаноқ храма божественного слепца и с раннего утра в воскресенье сбегали на проповеди. Дешевле обошлось бы.
– А какие Мейз маринует кабачки с красным перцем… – мечтательңо закатила я глаза.
В отрочестве роль подружки-умницы, с которой меня вдохновенно сравнивала неугомонная родительница, досталась Мейзу с его странными увлечениями.
В тринадцать лет он ни с того ни с сего начал вязать, высокомерно заявив, что медитативное занятие учит усидчивости. Подозреваю, в тот год он в кого-то влюбился и таким нехитрым образом успокаивал нервишки. Но родительница-то была не в курсе, что лучшее снадобье от разбитого сердца – вязание,и съела мне плешь на голове, дескать, даже мальчики способны освоить простейшие плетения на спицах, а ее дочь разве что клубок запутает.