Марк, не сдержавшись, в голос посмеялся над шокирующей шуточкой подельника. А каково было услышать Элл нечто подобное из уст облизывающегося на неё Фильцмана?..
– Готов поспорить на твой поход в церковь, они действительно настоящие. Хочешь их потрогать, попробовать на вкус или потереться о них членом?
– Я хочу их выеб*ть!
Очередная попытка вывернуться закончилась тем же, что и все предыдущие – абсолютным ничем. Бесполезно и бессмысленно! Полный беспросветный тупик! Два сильных мужика буквально распяли её поверху ледяного пола, наслаждаясь обоюдной прелюдией извращённого их больным разумом «эстетического» созерцания. А куда им теперь спешить-то? В этом и заключалась преследуемая ими цель – растягивать удовольствие до максимума, а не торопить грандиозную кульминацию их совместной пьесы.
По вискам и ушным раковинам стекали слёзы, отбивая глухой дробью по мёртвому дереву ребристых досок. Грудь разрывалась изнутри от дичайшего желания взвыть во всю глотку и заорать благим матом, а от острой необходимости вдохнуть в полные лёгкие так и вовсе сносило крышу. Если она не перестанет рыдать, она же просто захлебнётся собственными соплями! При этом голову реально дробило истошной циркуляркой разверзнувшегося перед глазами, под ней и над ней сущего ада. Кошмаром, от которого при всём имеющемся желании так просто не сбежишь, не проснёшься и ничем прогонишь. Он будет преследовать тебя до самого последнего вздоха, пока твоё сознание цепляется за внешний мир в немощных потугах найти спасительный выход. Но ничего, увы не измениться. Твои желания больше тебе не принадлежат, как и твоё ближайшее будущее, уготованное чужими руками…
– Если хочешь, можешь трахнуть её первый. – Марк заглянул прямо ей в глаза, продолжая обращаться к Заку, ну и, конечно же, ухмыляясь излюбленной улыбочкой беспринципного подонка.
ТВАРЬ! СВОЛОЧЬ! ПОСКУДА! ИЗВРАЩЕНЕЦ! ФРИК!.. БЛ**СКИЙ ВЫСКРЕБЫШ!!!
Как же её выворачивало от остервенело желания проорать ему всё это в лицо или, на худой конец, докричаться ментально через свои полуослепшие от слёз и режущей боли глаза. А может ему и не нужно ничего было говорить? Может он прекрасно прочёл по ним всё, что она так жаждала ему в эти секунды высказать. Не мог он не увидеть и не понять, не до такой же степени он недоразвит. И разве не этим он и насыщался всё это время, вытягивая из неё, подобно мифическому инкубу её жизненную энергию, плещущую прямо через край вместе с её очевидной уязвимостью?
– С чего это вдруг? – до Зака не сразу дошли его слова, хотя фотограф ощутимо заволновался. – Ты же всегда первым снимал сливки.