– Подобные фокусы можешь проворачивать со своими мальчиками сколько влезет и дальше, но не здесь и не со мной. Со мной эта х*йня не прокатит. Я скорее сдохну где-нибудь на помойке под мостом, чем позволю сделать это с собой. Мне хватило этого дерьма выше крыши и за все предыдущие годы. Поэтому, повторяю! Отъе*ись от меня уже. Я буду делать только то, что Я хочу, как хочу и где хочу! А, главное, без твоего личного в том участия.
– Если это твоё окончательно решение?..
– ДА, е*ать тебя в рот! – он наконец-то сорвался в крик, не дав ей закончить предложение, и в который уже раз сдерживая себя от дичайшего соблазна, схватить её за горло и воплотить свои безумные желания в жизнь. – Это только мой выбор и ни чей больше! И не тебе меня за него судить. Всех твоих стараний и талантов хватило более, чем предостаточно, чтобы довести меня до этой грани. Поэтому я и пытаюсь донести тебе в столь доходчивой форме о том, что ты свой шанс давно просрала. Не я, а именно ты поставила эту жирную точку. Так что хватит, Лиз! Хватит пытаться меня вернуть. Когда это было ещё можно сделать, тебя попросту сорвало с тормозов, и ты подсунула мне очередной тест-драйв в своём излюбленном репертуаре. А ведь я даже тогда был готов под тобой землю жрать, трахать кого угодно и сколько угодно, ЖДАТЬ сколько угодно! Сходить с ума сутками напролёт, неделями, месяцами. Но тебе и этого показалось до смешного мало. Тебе ведь обязательно было нужно изнасиловать и мой мозг в придачу. Вывернуть то, что от меня осталось кишками наружу, выпотрошить до основания, а потом бросить подыхать в луже собственного дерьма и блевотины. Показать наглядно, во всей чудовищной красе, насколько же я по своей сути жалок, немощен и никчёмен. Что я не в состоянии воспринимать никого и ничего в этой грёбаной жизни без твоего веского слова, пронимающего взгляда всеми желанной сучки и этой твоей бл*дской улыбочки! Нет, Лиз, хватит! С меня твоего ё*аного говна уже хватит!
Его трясло, расширенные до предела глаза блестели под пеленой сдерживаемых нечеловеческими усилиями слёз. Убивающая на раз запредельная и раздирающая на части боль являлась единственной хрупкой гранью между его здравым рассудком и всесметающим на своём пути безумием. Он умудрялся всё это время как-то держать себя в руках, несмотря ни на что, даже на столь искушающий соблазн – плюнуть на всё и сорваться, дать в коем-то веке полную свободу своим внутренним демонам.
И всё это шокировало, как и должно, до глубины души, вызывая куда более странное, в буквальном смысле болезненное чувство нездорового восхищения. Тёмный и до неприличия прекрасный демон, противостоящий самым сильнейшим в его жизни неистовым страстям. Добровольно отказывающийся от одержимой мечты всего смыла его бытия (насиловавшей его душу и разум каждый божий день, час, минуту и секунду) и теперь убивавшей его прямо на месте не без помощи его собственных «рук».