— Это уже все в прошлом. Постарайся не думать больше об этой встрече, а лучше вспомни, что сейчас мы приедем в твою новенькую квартиру. А потом… хочешь пойдем куда-то гулять? Или, может, хочешь где-то посидеть? Кстати, что любишь? Боулинг, бильярд, картинг, ролледром… А не, ты же у нас человек искусства. Тогда выставки? Или выступления андеграундных групп? Стоп, стоп… Ты точно должна любить какие-то интересные живописные места. Хотя, с другой стороны, ты, наверное, все их уже обошла. А у тебя есть любимое место? Поделишься им со мной?
Лео остановился и немного подкинул меня, чтобы удобнее устроить на своих руках, и пошел дальше. Видимо, ждал от меня ответа, но у меня на языке вертелись вовсе не ответы на его вопросы. Я так растаяла в тепле его тела, в звуке его голоса, в его запахе, что думала лишь об одном: как назвать чувство, которое исцеляло сердце и душу, беспощадно растоптанные минутами ранее?
— Майюнчик. Ну же, малышка моя нежная, выныривай из этого котла гадостей, в которые наверняка окунул тебя этот паршивец, и поболтай со мной. Ты ведь знаешь, что все, что он говорил — это неправда. Он просто хотел тебе напоследок сделать побольнее, потому что ему тоже больно. Будь ему все равно, он бы не устраивал весь этот цирк.
Я нашла в себе силы и немного подтянулась, крепче обвивая руками шею Лео. Положила ему голову на плечо и уткнулась носом в шею, чтобы набрать полные легкие столь желанного запаха.
— На меня тоже обижаешься, да? Прости, я не рассчитывал… — тяжелый вздох. — Не нужно было мне уходить. Я бы не позволил ему тебя обидеть.
Горькие слезы, вымывающие боль, стали смешиваться с другими — сладкими, радостными. Разве Лео заботился так сильно обо всех своих бывших девушках? Быть такого не может. Неужели я смогу стать для него чем-то большим, чем короткое приключение?
— На самом деле я еще тогда, в ванной, случайно подслушав ваш с мамой разговор, понял, что подобный договор не может быть действительным. Я даже пригрозил Глебу тем, что все тебе расскажу, если он не изменит к тебе отношение. Брак разрушить просто, поэтому я сам не решался тебе обо всем рассказать, не убедившись, что ваш случай безнадежен. А потом решил, что будет лучше заставить Глеба самого сознаться. Правда, он долго брыкался. Не сразу согласился. Но, думаю, тут в конце концов сыграл роль его личный интерес. Видимо, он согласился лишь с надеждой на то, что успеет нас рассорить прежде, чем дойдет дело до договора. Но нас рассорить ведь нереально, да?
— Угу, — сказала в шею.
— Так, мы почти пришли. Готовься вернуться на землю.