— Кажется? Или они дали тебе подумать, будто ты от них оторвался?! — Мартин уже начинал выходить из себя. Замолчал, будто сам был не в восторге от того, что повысил голос. Вздохнул и сказал уже спокойнее: — Не хочешь возвращаться — иди в местный Лагерь и проси защиту.
Скорее я Рогатого в зад поцелую, чем пойду к местному придурку-Командиру просить защиту. Но Мартин был прав. Оставаться без поддержки опасно. Охотники берут не силой, а количеством и оружием. К ним легко попасть в рабство и только и делать, что выполнять приказы какого-то босса. Каким бы мощным ни был мой дар, против электрошокеров, успокоительного и бетонных стен я бессилен.
— Я постараюсь скорее со всем разобраться и сразу же вернусь.
— У тебя есть сутки. Не управишься за это время — я сам выеду за тобой.
Серьезная угроза. Это даже страшнее, чем поцеловать Рогатого в зад. Изо всех ресемиторов, которых знаю, есть только один с даром, по мощности подобным моему — и его имя Мартин. Мы даже ни разу не мерились силами всерьез, когда уже оба обрели дары. Потому что случайно могли бы разнести полгорода.
— Хорошо, сутки так сутки. Не кипятись.
— И отзванивайся мне каждый час.
— Каждый час? Спать когда?
— Хочешь выспаться — дуй домой, — и бросил трубку.
Очень весело. Мало того, что надо со всем справиться за сутки, так еще и придется провести их без сна. Хотя, с другой стороны, не думаю, что мне сегодня вечером захочется хоть немного спать. Только Мартин отключился, суровая реальность обрушилась на голову каменным градом. Пока говорил с другом, казалось, вновь обрел старого себя. Или, в конце концов, сработала привычка, получилось забыться на время. Неуверен, но, возможно, голос даже выровнялся.
Некогда раздумывать над мелочами. Я вырулил со двора и, только шины коснулись трассы, вдавил педаль газа в пол. Отец должен быть дома, если не свалил к любовнице. Хотя зачем ему теперь к кому-то валить, если в особняке, кроме него и прислуги, никто не живет? Думаю, из наигранного траура отец давно уже вышел и не стесняется водить в бывшее супружеское ложе девчонок (да, я уверен, девчонок чаще, чем женщин).
Как там Майя? Сходила уже в душ, переоделась ли? А матери позвонила? Забыл ей сказать, чтобы связалась со мной сразу же, как что-то узнает. Догадается ли сама набрать меня? Или она уже обо всем узнала и занесла мой номер в черный список?
Я все дальше отъезжал от дома, где ее оставил. Оставлял за собой километры, а меня, как наркомана, тянуло обратно. Да, черт побери, что со мной?! Чтоб это я, Леонид Смирнов, не мог определиться с тем, как поступать дальше? Чтобы это я не мог найти компромисс между желаниями тела и разума? Чтобы это я, твою мать, влюбился?