Она словно постарела за этот вечер лет на двадцать. И я подумал, что люди все-таки совсем недолго живут. Ей уже пятьдесят. На сколько времени я собирался откладывать анализ ее исповеди и думать, как мне быть дальше?
К ее голубым глазам подступили слезы, и она продолжала разглядывать мое лицо с каким-то благоговением.
— Понимаю, ты меня вряд ли когда-нибудь простишь… Но можно я тебя хотя бы разок обниму?
— Ну почему сразу только разок? Да можно сколько угодно. — Развел руки в стороны и улыбнулся. Думал, плакать ей перехочется, а у нее из глаз слезы мигом ручьем хлынули. Бросилась ко мне в объятья, сцепила руки за спиной и стала содрогаться от плача, пряча лицо на моей груди.
— Ты такой хороший вырос… — пробормотала между всхлипами.
— Да вовсе не хороший я…
Странно, я не чувствовал обиды на эту женщину. Только что-то щемило в груди. Она ведь не выбросила меня на улицу, не сбагрила в детдом и не растила вместе с каким-нибудь мужем-алкоголиком. Отдала в богатую семью, где я провел вполне неплохое детство. А нехороший я по одной причине: рад тому, что она отдала меня.
Сегодня вечером меня пытались переубедить в том, что Аделина была еще той лицемеркой и гадиной. Не мне об этом судить. Я знаю одно: для меня она была потрясающей матерью. И это не изменится, что бы кто ни говорил.
Единственное заставило задуматься. Я все время на интуитивном уровне объяснял свое непостоянство плохой наследственностью. Выходит, теперь в этом нет никакого смысла. А причина в моем непостоянстве была одна: я всю жизнь искал Майю.
Сжав подушку в объятьях, проспала до самого утра. Сначала даже не поняла, почему, если вытянуть одну руку влево, а другую — вправо, кровать не заканчивается. На том топчане, на котором спала у теть Зои, страшно было даже лишний раз крутануться во сне. Одно неверное движение — и можно улететь на пол.
Который час?! Подорвалась, как ужаленная, и, протерев глаза, с трудом нашла в темноте настенные часы. Пять утра. Фух, еще есть время сходить в душ и… А что потом?
Черт, вчера так и не решила, что делать дальше. Действительно, глупо уезжать за тридевять земель с этим даром и не уметь им толком управлять. А если теть Зоя меня случайно разозлит, а я ее, совсем не нарочно, столкну с лестницы?
События вчерашнего дня обрушились на голову градом камней. И моя бренная головушка едва не взорвалась. Чуть пошатываясь и невольно прикладывая ладонь ко лбу, я вышла в коридор.
— О, доброе утро, — выпалила, увидев на стульчике под дверью мужчину с планшетом в руках. Поднял на меня строгий взгляд и набычился, точно я лапы к его драгоценнейшему планшетику протянула.