Мама приехала с небольшим опозданием. Я успела принять душ, вымыть голову, снова разрыдаться и… безумно обрадоваться. Ей сказала почти правду: что Глеб прислал друга, который быстро отставил фотоаппарат и смылся. Маме пришлось отправить локсмастера восвояси, потому что я успела открыть входную дверь раньше, чем он.
— Ты не выключила воду? — спросила мама, поправляя перед зеркальным шкафом свою и без того безупречную укладку.
Чем думал Лео, когда включил воду?
— Кажется, да… Пойду выключу.
— Давай. А я пока на кухне тортик порежу. — Мама всегда считала, что сладкое — лучший помощник в борьбе со стрессом. Правда, по ней и не скажешь, что она вообще когда-нибудь нервничает. Стройная как березка.
Сейчас подвернулся отличный момент, чтобы тихонько выпроводить Лео из квартиры. Но разве я всю ночь не спала для того, чтобы теперь его выгнать? Сколько часов я провела в размышлениях о том, как его найти… Сколько раз пожалела о том, что взяла псевдоним… Сколько раз проклинала свою нерасторопность, из-за которой не успела дать ему визитку…
Нет, во мне не хватит решимости указать ему теперь на дверь, пусть мы встретились не так, как бы я того хотела.
Без разницы. Я была готова придумать сто и один повод, чтобы задержать его рядом. Я была готова сказать Глебу спасибо за то, что закрыл меня в ванной. Ведь именно благодаря ему мы встретились вновь. Теперь я не дам Лео так быстро уйти.
На обратном пути в ванную улыбка так и норовила растянуть губы. Я чувствовала себя обладательницей редкого драгоценного камня, на который сейчас шла посмотреть.
Всплывший в голове вопрос остановил перед дверью: но какой смысл был Глебу звонить именно Лео, когда еще вчера наша ссора началась именно из-за него. Смысл должен быть, какой-то очень подлый — иначе Глеб не умел. Но с другой стороны, Лео единственный наш общий знакомый, который в курсе развода и, ясное дело, не удивился бы случившемуся финалу ссоры.
Тогда, когда я распахнула дверь, ожидая сказать пару ласковых Глебу, потеряла дар речи от шока. Неяркая лампа ванной комнаты выхватила в темном коридоре силуэт человека, который я ночью раз за разом воссоздавала в голове из ускользающих воспоминаний. Он возвышался надо мной неприступной скалой, черты лица заострились — и я скользила по ним взглядом, не веря своим глазам. Радовалась, чувствуя восторженный трепет в груди и распускающиеся крылья за спиной.
А потом меня словно током прошибло, когда я поняла, что Лео нагло пялится на мою грудь, которую едва прикрывало полотенце. Для полного счастья вспомнилась вчерашняя фантазия, вызванная упреком Глеба, и всплыл вопрос: «О чем сейчас думает Лео? Просто любуется формой или мечтает к ней прикоснуться?»