Однако, какая вопиющая наглость!
Или беспросветная глупость...
– Эй, миледи! – Вереск поспешила за ней. – Погодите!
Избранница подобрала юбки и побежала.
– Остановитесь же!
Что за безумие охватило эту чертовку?
– Куда вы? Будьте благоразумны!
Брюнетка свернула направо, потом, миновав гулкую галерею, налево. Осознанно или нет, но она двигалась к северному крылу. Нежилому, холодному, как могила и мрачному, точно склеп. Дара много рассказывала об этом месте. Вроде бы, первый Мейдинский князь – Тито, прозванный Кровавым отнюдь не за благие дела, замуровал здесь свою вторую жену и заморил голодом третью. А четвёртую вместе с любовником сварил в котле...
– Немедленно прекратите безобразничать! – Вереск решила, что непременно отшлёпает беглянку, когда настигнет, даже если та окажется какой-нибудь невероятно знатной особой. – А ну стойте!
Но девушка не вняла ни просьбам, ни угрозам, ни мольбам: она летела вперёд так, будто знала Приют рассвета не хуже коренных обитателей. Каждый поворот, каждую нишу, каждую ступеньку...
У Вереск уже кололо в боку, платье взмокло от пота, но сдаться и отступить не позволяла гордость.
Нет, уж! От меня не уйдёшь!
Нелепая погоня продолжалась. Коридор стал уже, а сводчатый потолок – ниже. В нос ударил едкий запах плесени. Под ногами хрустели фекалии крыс и летучих мышей. С балок густой сетью свисала паутина. По осклизлым стенам ползали мокрицы и многоножки.
– С-стойте... – прохрипела Вереск, собирая последние силы для рывка.
И брюнетка подчинилась.
Замерла, как вкопанная.
Горделиво расправила худенькие плечи.
Протянула вперёд тонкую руку.
Дверь! – поняла Вереск. – Там же дверь!
Дверь, покрытая толстым слоем паутины и плесени...
Откуда девчонка о ней узнала? И что там, за этой дверью?
Мёртвые жёны князя Тито? Безголовое чудовище с шипастым горбом? Зловещие тени, что бродят ночью по замку? Или...
Узкая ладошка легла на ржавый затвор. Лязг, скрип и скрежет заполнили темноту коридора. Дверь поддалась.
Прежде, чем шагнуть во мрак, невеста-избранница обернулась. Обернулась медленно, словно смакуя момент.
Вереск забыла, как дышать. Сердце гулко ухнулось о рёбра и сжалось.
Не может быть...
У брюнетки не было лица. Совсем. Ни глаз, ни бровей, ни носа, ни рта. Ничего.
Абсолютно ничего.
Глава тринадцатая
Бежать! Бежать прочь и не оглядываться!
Но ноги словно приросли к полу…
Крик застрял в горле, и только слёзы катились по щекам.
Безликая брюнетка нырнула в черноту, оставив заплесневелую дверь приоткрытой, и Вереск услышала голоса. Сладкие и звонкие, точно серебряные колокольчики, они шептали, звали, манили…