– Они… ну… они… – По-всему, Дара никак не могла найти нужных слов. – Они… С ними что-то не так.
– Не так? – Вереск нахмурилась, вспомнив свой сон. – Что именно?
– Порой… порой мне кажется, будто они не помнят вчерашнего дня.
Не помнят вчерашнего дня? Какая ерунда! Вот если бы у них не было лиц…
– Такое случается, Дара, – мягко сказала Вереск. – Жизнь знатных девиц безоблачна и благополучна, а потому скучна и однообразна. Все дни у них слились в один, только и всего.
– Ох, нет, – мотнула головой отроковица. – Я всё понимаю, но нет. Там другое. Много хуже! Ах, если бы я могла объяснить! Видите ли, однажды я…
Смех в чертоге стих, а разговоры смолкли. Музыканты заиграли менуэт. Зашуршали юбки. Вереск ясно представила, как гости разбились по парам, готовые танцевать. Но, видимо, не все горели желанием скользить по паркету: зал покинула пара. Красивая пара.
Лань и буйвол. Он – высокий и могучий, словно скала. И она – гибкая, точно лоза и яркая, как майская роза.
Ладимир и леди Арабелла.
Её улыбка отражалась в его глазах. Её рука лежала у него на локте.
Лантийская графиня бросила победный взгляд на Дару и обратилась к Вереск:
– Ах, милочка! Как вы кстати! – голос рыжеволосой красавицы был ядовито-сладким, точно сок болотного плюща. – Подайте в мои покои лёгкие закуски и вина. Вина побольше: нас мучает жажда, – Арабелла хихикнула.
– Да, миледи, – ответила Вереск бесцветным голосом, глядя в потемневшие глаза Ладимира. Ноздри князя раздувались, а на скулах ходили желваки. Одна его рука по-прежнему находилась в распоряжении юной лантийки, но вторая с хрустом сжалась в кулак. – Всё будет исполнено сию же минуту.
И, прежде чем Ладимир успел что-то сказать, Вереск бросилась прочь.
Глава девятнадцатая
Обида опалила сердце желчью. Слёзы жгли глаза, душили, катились по щекам, оставляя горячие следы.
Как же так? Как же? Как он мог? Зачем же он… О! – Вереск одёрнула себя. – К чему все эти вопросы? К чему? Всё понятно и ясно, словно белый день погожей весной. Ладимир может получить любую. Любую! И в любой момент. Берёт то, что пожелает и тогда, когда заблагорассудится. В ту ночь он хотел её. Сегодня вновь очарован Арабеллой. Что взбредёт в голову князя завтра – не знает никто.
Проклятье!
Проклятый поцелуй. Ах, каким сладким показался он ей тогда! Но Вереск забыла, что и яд бывает сладок…
Она миновала галерею, пронеслась мимо кухни, где Милда громогласно давала кому-то указания, взлетела по лестнице и очутилась в коридоре. До комнаты оставалось всего ничего: один поворот.
Всего один поворот.
Он настиг её у самой двери. Преградил путь, уперев руку в косяк.