Керенский вздохнул. «Вот же, наивные люди, ничего не понимают в газетной шумихе и в том, как делаются острые репортажи. Придется учить, буквально на коленке». Секунду подумав, он выудил из ящика несколько золотых червонцев и швырнул их на стол.
Жёлто-оранжевые кружки покатились, подпрыгивая, с лёгким звоном по столешнице из красного дерева и, покружившись в лёгком танце богатства, легли на стол неровной стопкой, поблескивая гладкими гранями.
Вид золотых монет вывел Апоксина из состояния глубокой задумчивости. Его рука мягко накрыла деньги и он ответил.
— А почему бы и нет. Много происходит в этой жизни гадкого и отвратительного. Почему бы и нет.
— Вот именно! А ещё пропадают дети. В этом деле вы можете своими репортажами оказать помощь уголовному розыску и совместно с ним найти похитителей, а то и убийц. Я слышал, появились сатанисты, это насчёт иностранных посольств вам намёк. Вот сколько материала я вам уже накопал, дерзайте, и помощь придёт.
— Да-да, я всё понял.
— Тогда я вас не задерживаю, вас ждет очень много работы. Деньги я дал, наймите извозчика и приступайте к делу. Да, раз у вас появились деньги, то вы можете отправить беременную жену и детишек подальше от социальных потрясений. Куда-нибудь в глушь, в деревню. О! В Саратов! Ну, или ещё куда пожелаете, главное, чтобы не в крупный город. Сейчас это нецелесообразно.
— Я подумаю, спасибо.
И Апоксин, забрав деньги, задумчиво встал и водрузил дрожащими руками на голову свой «котёлок», беспрестанно при этом бормоча благодарности. Голос его хоть и был дрожащим, но осознание подвернувшейся удачи придавало ему радости. Споткнувшись на ходу о стул, он удалился из кабинета. А Керенский откинулся на спинку кресла и, сцепив руки над головой в крепкий замок, задумался.
«Вот это я змей! Самый настоящий, гадкий и ужасно ядовитый, искуситель. Да, по-другому и нельзя. Не укусишь ты, укусят тебя. А если кусать одновременно с врагом, то и слюна должна быть ядовитее. Да, плевать! Нам нужен результат, а то убьют».
Алекс Керенский сейчас отчётливо сознавал, что он никому не нужен. Его в любой момент могли легко сбросить со счетов, как никому не нужную пешку. А ему это было надо? Естественно, нет, как и любому на его месте. Подойдя к окну, он стал вглядываться в чёрную воду канала. Горькие муки отчаяния и гнева душили его.
«Какой же сволочью он стал! Подстрекатель, убийца, провокатор! Но другого пути нет, и не будет. Политику не делают чистыми руками. Для достижения своей цели все средства хороши».
Да только и другие играли неплохо, а то и лучше, а некоторые ещё и втёмную. Отойдя от окна, Керенский разделся и упал на диван. Нащупав холодный бок стеклянной бутылки, он быстро допил остатки вчерашнего коньяка. Марочный алкоголь постепенно принёс успокоение, и он провалился в крепкий сон уверенного в своей правоте человека.