«Без тебя это не имеет никакого смысла» - написал это и отправив, я снова ужаснулась. Разве это не самое настоящее признание в любви? Капитуляция, белый флаг!
Я ждала от Димы чего-то вроде «притормози коней» или «остановись», но он написал нечто не менее странное: «У тебя наушники с собой, Машунь?» И, получив положительный ответ, тут же добавил: «Надень их, а потом набери меня.»
В ванной я собиралась слушать музыку, а не переписываться в секс-чате, так что наушники лежали рядом. Быстро разобравшись с ними, буквально за три секунды, с выпрыгивающим из груди сердцем набрала Диму. И ровно две секунды, пока он не брал трубку, внутри меня поселился дикий страх. Чем мы вообще занимается? Что вообще происходит?
— Привет, Ма… — он застопорился на полуслове, глаза его потемнели. Но кроме желания, в них было нечто еще… Нечто, от чего на душе становилось до одури тепло, а бабочки в животе нещадно порхали. — Охренень, какая же ты красивая! С ума сойти можно! А я уже и забыл НАСКОЛЬКО…
Слова Димы пролетели куда-то мимо ушей. Я не могла наглядеться в его карие глаза. В его родною и такую знакомую кривую улыбку… Хотелось запустить пальцы густые волосы и погладить бороду. Провести дорожку носом по шее…
— Ничего не говори, не привлекай внимания, — сказал нечто очевидное тот и я кратко кивнул. И тогда он снова улыбнулся. Широко и счастливо. Сердце больно кольнуло. Это не инсульт часом? — Машунь, как же я по тебе соскучился, ты даже не представляешь!
Именно поэтому ты даже не удосужился спросить сам, как дела? – спросила я про себя. Вместо того, чтобы устраивать нам обоим никому не нужный сейчас вынос мозга, чуть спустила камеру вниз. Теперь она захватывала мою грудь. По сдавленные рычания Димы, я провела ладонью между ними, а затем указательными пальцами покрутила набухшие соски. Он сорвался с места, сел.
— Это должны быть мои губы, — застонал он в голос. А затем как-то даже с угрозой пообещал: — И будут, малыш. Будут. Только мои и будут!
Мне нравилось то, как он не может усидеть на месте, постоянно меняя позу. Это бешенный азарт в его глазах, измученность. Дима сжимал и разжимал кулаки, снова и снова кусая губы, сминая под собой простынь.
— Нравится? — одними губами прошептала я, когда ладонь спустилась вниз, поглаживая живот. Когда два пальца разогнали пену и нырнули в воду, раздвигая складки, из груди Димы вырвался такой звук, описание которому дать мне не удалось.
— Маша, — предупредил тот, откидывая голову назад и закатывая глаза. — Я сейчас кончу в штаны, как пятнадцатилетний школьник. Отлично просто!