— Пожалуйста… — срывается невнятный, едва разборчивый шепот. — Прошу тебя…
Дима вошел в меня резко, одним глубоким толчок. В глазах заплясали неоновые звезды, я закричала ему в губы. Лоно сократилось, сжимая член мужчины. Каждый его толчок отзывался во мне мощнейшей феерией из каким-то совершенно безумных ощущений. Наверное, именно так ощущают себя наркоманы: кажется, что лучше, чем сейчас, никогда не было и не будет. Словно вот он – самый яркий момент твоей жизни. Самый острый. Самый лучший. Вот он – мужчина, которого ты любишь. Он смотрит на тебя так, что внутренности в бантик завязываться и под ложечкой сосет. И он хочет меня. Сильно, до остервенения. Можно было бы кончить лишь от одного этого взгляда!
— Машунь, — прошептал Дима. Он пристал на лотки, пригнувшись в спине, глаза его закатились, на лице появилось выражение крайней степени кайфа. По рукам выступили вены, овивающие его руки, как вспышки молнии. Лицо покраснело, губы распахнулись. Между бровей залегла глубокая морщина, а член внутри меня задрожал, увеличился, извергаясь спермой. Последние удары стали безумными, остервенелыми, нетерпеливыми. Вколачивающими меня в кровать, заставляя хрупкую конструкцию прыгать на месте. — Как же с тобой хорошо… Моя пчелка…
Я взорвалась с мужчиной одновременно, улетая телом на какую-то свершено другую, розовую планету. В голове ворохом пронеслось сотни мыслей! Что это наш первый секс после недели разлуки. Один из самых нежных, запоминающихся, пропитанных любовью. По крайней мере, с моей стороны точно…
Но где-то там, глубоко внутри, меня кололо булавкой мысль, что какая-то женщина носи от Димы ребенка. В моем понимании, дети – некое соединение цельных душ во что-то единое. Как физическое доказательство их любви… Именно там, в самой-самой отдаленной части сердца, вдруг возник странный вопрос или даже идея. А если бы у нас появился ребенок? И ответ возник тут же: это бы было прекрасно!
Я тут же распахнула глаза, испуганная своими же мыслями. Сердце выпрыгивало из груди уже по совершенно иной причине. Глядя на Диму, я словно пыталась понять: могли ли он прочесть мои грязные, совершенно не нужные мысли и сейчас?
— Не расстраивайся, Машунь, — совершенно самодовольно хмыкнул он, чмокая в щеку, и крепко обнимая. — Проиграла спор, так проиграла. Подумаешь!
— Ты же сказал, «забудь»! — покачала головой, раз и навсегда отмахиваясь от идеи про детей.
— Вот тогда надо было забыть, а сейчас вспомни! — закивал этот умник, — Еще никогда так своего дня рождения не ждал…
Около трех недель спустя