Видите ли, как я узнала позже в тот вечер, после того как мне разрешили одеться перед тем, как меня потащили в полицейский участок для допроса, у Тато действительно была автомобильная мастерская. Как бы. Это была автомобильная мастерская в том смысле, что это было здание с лифтами, заляпанными маслом полами, монтировками, гаечными ключами и всем прочим.
Но это было не то место, куда кто-то ходил, чтобы починить свои машины.
Нет, видимо. Это было место, куда Тато и его сотрудники (или, как их называли полицейские, сообщники) привозили угнанные машины, чтобы разобрать и продать на запчасти.
Это была настоящая мясная лавка.
Самая большая в Вермонте.
Так что… да.
Моя маленькая сказка превратилась в то, что меня тащили в тюрьму, я была напугана до смерти, и приняла решение покинуть Вермонт и начать все сначала в Нью-Йорке.
Затем все шло хорошо в течение следующих четырех лет.
По крайней мере, я так думала.
И вот в одно роковое январское утро я кое-что узнала.
И вот тогда все пошло к черту.
Глава 1
Мейз
— Ты можешь это сделать.
Я мерила шагами небольшое пространство своего дешевого номера в мотеле от двери до окна, одетая только в колючее полотенце, которое прилагалось к номеру, жесткое от слишком частых отбеливаний. В комнате доминировала двуспальная кровать, на которой не было ничего кроме ужасного коричнево-красного пестрого одеяла, которое никоим образом не соответствовало выцветшим синим оконным шторам и ковру. Это было немногое, но это был дом.
Временно.
Я надеялась.
Если я не смогу успокоить нервы и сосредоточиться, это может стать моим домом насовсем. И, что ж, я этого не выдержу. Может, у меня и не так уж много осталось в этом мире, но у меня была гордость. И моя гордость говорила мне, что независимо от того, какую бурю дерьма я пережила за последние шесть месяцев, я была намного выше того, чтобы жить в мотеле «спи и трахайся» на шоссе, полном дальнобойщиков и шлюх.
— Сосредоточься, — сказала я, поворачиваясь к кровати, где лежала моя одежда. На самом деле это была не моя одежда, а униформа. Она соответствовала той работе, которую я делала, той работе, которую я буду делать неделями, месяцами, черт возьми… может быть, даже годами. В том-то и дело. Вот почему я так нервничала. Это не было каким-то пустяковым собеседованием на какую-то работу, от которой я могу отказаться в любое время.
Это была моя жизнь.
Как бы долго это ни было необходимо, чтобы это была моя жизнь.
Я тяжело вздохнула, схватила стринги и лифчик и направилась в ванную. Фарфор раковины все еще был слегка окрашен в пурпурный цвет с того места, где я покрасила волосы прошлой ночью. Я стянула с головы черную футболку и позволила своим влажным волосам упасть прямой, тяжелой, темно-фиолетовой массой почти до талии. Я провела по ней щеткой, затем высушила феном, которым гордилась ванная, пахнущая жженой резиной.