И вдобавок ко всему, этот ублюдок, казалось, использовал любой предлог, чтобы приблизиться ко мне. Когда он отдавал мне приказ, он бросал мне его в лицо. Когда он отчитывал меня за что-то, он вставал позади меня и говорил через мое плечо.
Он никогда больше не прикасался ко мне, но подходил достаточно близко, чтобы с таким же успехом мог это сделать.
Это было проблемой, потому что, во-первых, он делал это из-за моей просьбы держать свои руки подальше от меня. И, во-вторых, потому что, хотя мой мозг был вне себя от раздражения, мое тело не получало сообщения, и каждый раз, когда я чувствовала его тело рядом со своим, моя кожа вспыхивала, мои груди становились тяжелыми, мои внутренности сжимались, чувственное воспоминание о его поцелуе прижималось к моим губам.
Таким образом, в течение недели я находилась в состоянии абсолютного гнева и постоянного сексуального разочарования.
Это была проблема.
Это было особенно важно, потому что это заставляло меня забывать о своей миссии и заставляло меня набрасываться на мелочи, когда я знала, что даже самая маленькая ошибка может меня вышвырнуть. Мне нужно было взять себя в руки. Мне нужно было вспомнить, почему я здесь и что это будет означать, если меня выгонят.
Поэтому, все еще полностью одетая и в кислом настроении, чтобы покончить со всеми кислыми настроениями, я пошла спать.
——
На следующий день мне было трудно сдержать свой гнев. Конечно, нас всех по-прежнему призывали выполнять всю черную работу. Но все члены клуба были рядом. Большинство даже приводили с собой своих старух и детей. Жена Рейна, Саммер, околачивалась поблизости. Их дочь, Феррин, ковыляла вокруг нас, пока мы говорили о еде и о том, кто будет на барбекю.
Я должна была признать, что для разнообразия было приятно поговорить с женщиной. Быть рядом с таким количеством мужчин, в некотором смысле, было почти освежающим. Было гораздо меньше ехидства, уколов в спину, дерьма. Но, как бы то ни было, иногда было просто приятно услышать, как кто-то жалуется на влажность, из-за которой их волосы сходят с ума.
Дюк и Ренни раздумывали, оба дали друг другу больше времени. Ренни был нехарактерно тих, даже не поздоровался со мной. Я задавалась вопросом, смогу ли я когда-нибудь понять, что заставило двух достаточно дружелюбных мужчин наброситься друг на друга.
Учитывая, что это должна была быть своего рода работа, я обнаружила, что слишком увлеклась. Кей не одобрил бы.
— Стажер, — позвал голос Репо, заставив меня напрячься и обернуться. Он больше не называл меня по имени. Это, по-видимому, было частью его новообретенной мудаковатости.