Я посмотрела на Кэша, возможно, немного очарованная его широкой улыбкой, когда он смотрел, как его женщина уносится прочь. — Хорошо это или плохо, если Джейни и Саммер там? — спросила я его, немного понизив голос, не особенно желая, чтобы это услышали Рейн или парень Репо.
— Зависит от того, на какой ты стороне, милая, — сказал он, засунув руки в передние карманы. — Для Рейна… Я бы сказал, что его ждет целый мир дерьма, если женский клуб соберется с мыслями по этому поводу.
— А для меня? — спросила я, задаваясь вопросом, что такое женский клуб и как такая вещь существует в мире, ориентированном на тестостерон, бандах байкеров-преступников.
— Для тебя, дорогая, я думаю, это означает, что ты получишь шанс проявить себя, нравится это Рейну или нет.
Я повернулась к мужчине, о котором шла речь, как раз в тот момент, когда дверь в лагерь открылась и появилась Ло в сопровождении двух женщин. Одна из них была слегка округлая рыжеволосая с веснушками и серыми глазами. Другая была невероятно низкой и худой женщиной с длинными черными волосами, голубыми глазами и руками, покрытыми татуировками. Все они смотрели на него, и каждая из них выглядела готовой к драке.
— О, черт, — снова сказал Репо, губы его на минуту дрогнули, когда он сделал шаг в сторону от Рейна, когда женщины начали приближаться.
Рейн сократил дистанцию, очевидно, желая уберечь меня от того, что должно было произойти. Но, я думаю, он не учел, что этот «женский клуб» был зол и, следовательно, не слишком заботился о том, чтобы их голоса звучали тише. А потом мне пришлось отойти в сторону и наблюдать, как клуб девочек набросился не только на Рейна, но и на невинного Репо и Кэша, каждый из них был по-своему зол, все они кричали друг на друга. Рейн стоически стоял там, пока они бушевали, скрестив руки на груди, и все в нем говорило о том, что он не собирался сгибаться.
Но затем рыжеволосая отошла от других женщин, которые все еще кричали, приблизилась к Рейну, положила руку ему на плечо и потянулась к его уху. Клянусь, в ту секунду, когда она прикоснулась к нему, язык его тела немного смягчился. Его руки упали с груди, одна из них небрежно опустилась на бедро женщины, в то время как его лицо покоилось на ее голове, когда он слушал, что она ему шептала.
При виде того, что было, до боли очевидно, каким-то интимным разговором между двумя людьми, которые, казалось, глубоко любили друг друга, я почувствовала странную пустоту, кружащееся чувство в животе, что никакое отрицание этого не могло изменить то, что это было: тоска.