Страшное слово отдалось эхом в сознании Татьяны и она, вздрогнув, слабо всхлипнула, дрожащим голосом окликая:
— Лю… Людовик!..
Сонное мычание было ей ответом — оклик Луи, безусловно, услышал, но реагировать на него явно не хотел.
Девушка, нервничая с каждой секундой все больше и больше, вскочила на ноги и негодующе топнула.
— Кто говорил, что чем раньше начнется день, тем лучше?! Луи!
— О, господи… — молодой маг, с превеликим трудом кое-как разлепив глаза, широко зевнул и, покосившись на свою возмущенную гостью, лениво швырнул в нее подушку, — Отстань, неугомонная авантюристка, дай поспать ребенку.
Татьяна, в душе которой последнее слово вызвало просто взрыв боли, стиснула руки в кулаки, сдерживая себя.
— Ты не ребенок! Просыпайся, кому говорят!!
Людовик, отчаянно зевая и кое-как протирая глаза кулаком, сонный, взъерошенный после сна, помятый, кое-как сел на кровати и, подтянув к себе колено, нежно обнял его, окидывая собеседницу далеким от симпатии взглядом.
— Ну и чего ты хочешь от меня, женщина? Предупреждаю — без завтрака я на подвиги не готов.
— Мне вот сейчас как-то не до завтрака, — огрызнулась девушка и, сделав небольшой шажок к собеседнику, испуганно прижала руки к груди, — Луи… Я… Меня не тошнит…
Парень, вне всякого сомнения ничего не понявший, в очередной раз широко зевнул и взъерошил и без того лохматую шевелюру.
— А разве должно? Нет, конечно, я понимаю, может быть, с утра я выгляжу не очень презентабельно, но чтобы тошнить…
— Идиот, — совсем разозлилась Татьяна, — Не от тебя тошнить должно, а от ребенка! То есть… от того, что я… он…
Луи потряс головой, явственно пытаясь сообразить, о чем идет речь.
— От ребенка… — медленно повторил он, всмотрелся в лицо собеседницы, перевел взгляд на ее живот, нахмурился и вновь уставился на нее взглядом крокодила, обнаружившего вместо жертвы надувной матрац, — От ребенка?.. Татьяна, не шути со мной, спросонок я опасен! Ты что, хочешь мне сейчас соврать, что ты…
— Да, — девушка безнадежно опустила руки и, опять отступив, практически упала на кровать, — Через некоторое время ты станешь дядей, Луи. Если… теперь станешь.
— В каком смысле «если»?! — потенциальный дядя, вне всякого сомнения, недовольный тем, как беззастенчиво его пытаются лишить присвоенного титула, вскочил на ноги, упирая руки в бока, и немного надвинулся на собеседницу, — Перестань запугивать меня, объясни толком, в чем дело!
— В том, что я не беременна! — Татьяна, опять вскочив, взмахнула руками и неожиданно сжала собственное горло, хрипло шепча, — Беременна… но не здесь, не в этом мире, я… Здесь Эрик не был знаком со мной, не женился на мне… Луи, что мне делать? — глаза ее наполнились слезами, и молодой человек, как-то сразу забыв про шутки, посерьезнел. Как утешитель он не был слишком уж хорош, обычным его занятием были стычки, наполненные кровью и болью, и как вести себя с плачущей девушкой, представлял слабо. Однако, торопливо вспоминая все, что видел и слышал, а может быть, и читал, даже мельком, Людовик неуверенно шагнул вперед и, подняв руку, пару раз осторожно хлопнул девушку по плечу.