— Я же воспринимал это все по-настоящему… Для меня оно было реальным. Весь этот ад, через который я прошел…
— Я знаю, Кир, золотой мой, знаю. И буду теперь, наверное, просить за это прощение всю свою оставшуюся жизнь. Но если бы мы это не сделали, даже думать боюсь, чем бы все закончилось на самом деле…
— Главное… что теперь оно действительно закончилось. И уже неважно, кто когда и где накосячил. Заново все равно переиграть ничего не дано. Поэтому нужно ценить то, что есть сейчас и держаться за это, пока хватает сил и отмеренного нам времени. Мне достаточно и того, что ты жива. Большего и не нужно. Я даже не знаю, что может быть больше этого… Сверхчеловеческие возможности и бессмертие? Это все такое ничтожное по сравнению с тобой. С тем, что я могу опять держать тебя и чувствовать, слышать и видеть…
Каким же я был наивным в те минуты. Видимо, и в самом деле не верил, что подобное чудо можно чем-то перебить более весомым и значимым. Наверное, поэтому и не обратил тогда внимания на то, как Стрекоза смущенно потупила глазки, сдержанно заулыбавшись старательно поджатыми губами. Словно пыталась изо всех сил скрыть улыбку, но у нее, по известным на то причинам, ничего не вышло. Да мне, откровенно говоря, было просто на это плевать. Списал ее реакцию на слишком долгую между нами разлуку. Ведь даже я не смог не испытать схожих ощущений, когда тебе вроде как заново приходится к кому-то привыкать. Почти заново. Но тем и лучше.
По сути, как заново родиться и по-новому узнавать свою девочку. Вспоминать все с нуля, дурея от "забытых" эмоций и чувств осязания при соприкосновении с ее телом и головокружительной близостью самого бесценного на земле сокровища. Господи… Даже не представляю сколько мне потребуется времени, чтобы вдоволь ею надышаться и поверить окончательно, что все это не сон. Мне даже плевать, если мы действительно оба умерли и оказались вместе в раю. Плевать. Главное ВМЕСТЕ. Неважно, где и как. Лишь бы уже навсегда…
* * *
Говорят, каждый человек по-своему представляет смерть. До какой-то поры лично я не заморачивался по этому поводу вообще никак. Смерть для меня была что-то вроде естественного явления или неотъемлемой части жизни — неизбежный для всех и каждого процесс перехода физической материи в иное состояние, из одной стадии в другую. Как у воды, но чуть посложнее. Да и какой смысл заморачиваться о том, что рано или поздно с тобой случиться, а ты при этом ни черта не сможешь сделать?
Именно так раньше я к этому и относился — поверхностно и очень редко когда задумываясь. До того момента, когда моя смерть вдруг неожиданно приобрела вполне себе четкие черты, формы и даже голос одного конкретного человека. Она или он приходил редко, но всегда эффектно. Пусть и в снах, но слишком правдоподобных. Настолько правдоподобных, что избежать впоследствии эмоциональных потрясений и очень долгого всплытия в спасительную реальность в те ночи становилось невозможным. Тем более с моими пришибленными мозгами и рассудком, который и без того находился на самой грани летального срыва.