На столе накрыт завтрак на двоих и Мирон уже сидит на своем месте.
— Доброе утро! — беззаботно кидает он.
— Доброе, — хватаю за подлокотник стул из ротанга и, пододвинув к столу ближе, присаживаюсь.
Окидываю глазами участок.
— Такое ощущение, что ты уже позавтракал и просто ждал меня, — ветер теребит мои волосы и мне приходится их перекинуть на одно плечо.
— Так и есть. До этого у нас не было то желания, то возможности нормально поговорить.
— Я так понимаю, Дарьи Филипповны и Авроры нет дома?
— Они с водителем уехали на фермерскую ярмарку закупать продукты.
Качаю головой.
— Ты не будешь возражать, если я буду одновременно завтракать и беседовать?
— Конечно.
Делаю глоток кофе и берусь за омлет.
— Помнишь, что было вчера?
Прожевав кусок, вспоминаю.
— Ты мне сделал предложение, и я согласилась.
Я смотрю на кофе, на приборы и даже на милую лужайку с газоном, только не на мужчину, сидящего со мной за одним столом.
— Может нам пришла пора раскрыть карты перед друг другом. Хотя бы часть.
Уговаривает. Подбирает слова. Прощупывает почву.
Что ж. Можно где-то и уступить.
Возвращаю чашку на блюдце. Быстро прохожусь салфеткой по губам и наконец-то поднимаю глаза.
— Хорошо. Это логично и приятно, что ты настаиваешь на этом. Только и ты будь откровенен, Мирон.
— Буду, Лиза, — зеркально отозвался он.
— Есть такая пословица: «Брак по расчету может быть счастливым, если расчет верен».
Откидываюсь на спинку стула, заглядываю в глубины светлых глаз Потемкина.
— Я карьеристка, 90 % моего времени занимает работа. На личную жизнь, как уже понятно, времени не остается. У меня были долгие отношения. Да ты, наверное, знаешь, но я разорвала связь по причине того, что в один прекрасный момент поняла — мы разные. Не хочу говорить о своем предыдущем романе. Ведь вы мужчины это терпеть не можете.
— Значит, по отношению ко мне у тебя расчет?
— Ну не любовь же? — едва слышно усмехаюсь.
— Наглая.
— Ты тоже не божий одуван. Но я должна тебе признаться, Мирон, — задумчиво скольжу губой по губе. — Обычно мужчины из кожи вон лезли, чтобы мне понравится, но меня это почему-то больше раздражало. А ты не стараешься мне угодить. Все наоборот. Дерзкий наглый хам. Руки так и чешутся перевоспитать тебя, — с нескрываемой иронией в голосе произношу я.
— А не боишься, Лиза, что я тебя перевоспитаю, а не ты меня?
— Мирон, ты как взрослый человек понимаешь, что состоявшегося человека перевоспитать невозможно. Мне привлекает твоя противоречивая, рубящая правду-матку натура. А может мне просто надоело быть перфекционистом?
Пожимаю плечами и снова берусь за кофе.