Когда мужчина насытился ласками и приступил к главному, Аня от восторга так вцепилась ему в спину, что он растолковал это по-своему:
— Больно?
Она замотала головой, не в силах молвить ни слова. Так ей было хорошо! Абсолютно все мысли канули куда-то в бездну, все сомнения и тревоги застилала пелена счастья. И сейчас ей уже было неважно, сколько времени продлятся их отношения. В эту минуту она принадлежала только ему, и, кажется, ничего значимее в ее жизни никогда не было.
Он двигался внутри нее, то замедляя, то ускоряя темп, чуть приподняв ее бедра, чтобы проникать глубже. Аня все сильнее выгибалась ему навстречу, уже не сдерживая стонов, которые просто не в силах была сдержать. Яркие, неведомые ранее ощущения доводили ее до беспамятства и грозили напрочь лишить сознания. И вот, в какой-то миг, мир буквально рассыпался у нее на глазах и просто перестал существовать.
В комнате царил полумрак. Из приоткрытой двери на лоджию доносился шум дождя, веяло прохладой, а они лежали, прижавшись друг к другу разгоряченными телами, с трудом переводя дыхание.
— Прости, что так накинулся на тебя, — мягко сказал Дима несколько минут спустя, проведя рукой по ее щеке, и притянул к себе для поцелуя. — Не смог сдержаться.
— Не представляешь, как я об этом мечтала, — улыбнулась она, со всей страстью отвечая его губам.
— Не жалеешь? — вдруг спросил он, словно ему было очень важно знать, что она думает.
Аня покачала головой.
— Ты лучшее, что было в моей жизни.
— Юль, я не понял, это что еще за цирк?
Воронов со смешанным чувством растущей злости и плохо осознаваемого ужаса оглядывал опустевшую квартиру. Его повергли в шок даже не оголенные плечики в шкафах, пустые полки и сундучки из-под игрушек дочери, сколько то, что в квартире стояла гулкая тишина. Как будто вымерли все. С мертвенной тишиной в квартире у него были плохие ассоциации.
Усиленно борясь с поглощающей его тревогой, Саша вытащил телефон, набрал номер жены. С замирающим сердцем подумал, что она не ответит, кинет в блок, словно последним росчерком пера вычеркивая его из своей жизни, но к своему облегчению, услышал Юлькин голос. К нехорошему, все же, облегчению.
— Саша, я тебе говорила, что я уйду, и если бы ты меня слышал, то сейчас бы не удивлялся, — слова жены били по голове как язык колокола по его куполу. От этого мозг просто взрывался и отказывался мыслить рационально. Неуправляемые, разношерстные эмоции, захлестывая, били через край.
Да, говорила, но он не воспринимал ее слова всерьез. Казалось, она, как и любая другая жена, больше набивала себе цену, пугала, манипулировала. Куда она с двумя детьми, да еще и от мужа-силовика?! Высокопоставленного силовика! Он же ей такую жизнь может устроить, что мама не горюй. Каким местом она думает?! Или у нее есть равный ему по силе защитник?!