— Хочу ещё те шахматы! — я сделала шаг вперёд. Женщина, к моему удивлению, улыбнулась.
— Хорошо, — сказала сквозь зубы Зерлида. Люси стала интенсивно обвивать мои ноги своим хладным телом, пытаясь вытянуть из этого заведения. Приступ мерзости пробежался против моей шерсти, — Я отдам Вам и эти шахматы, и корабль, но только если Вы, миледи, принесёте мне папирус с нарисованным лабиринтом и разгаданной головоломкой сегодня до первой звезды.
— По рукам! — я протянула свою ладонь. Зерлида усмехнулась и протянула свою.
— Только об этом никому, понятно, русалка? — сказала угрожающе пиратка.
— Понятно, — я сузила глаза, почему она назвала меня русалкой? Услышала на площади или...?
***
Люси шипела на меня всю дорогу, пока мы шли к причалу, на котором, словно мракобесы-вошки после шампуня анти-пэдик-улёз, носились матросы. Максимка сидел на скамейке, запустив свои руки в короткие волосы, и, словно компас бед, своим удручающим челом указывал направление на мирно дотлевающий корабль, от которого отъехали все другие деревянные корыта.
— Нет зрелища печальнее на свете, чем рыдающая Капитанская лошадь на табурете, — сказала я вместо приветствия, когда мы добрались до самой мрачной точки на этом причале. Кошелёк, заметно похудев, вернулся к своему хозяину-пополнителю. Максимилиан молча принял кожаного друга и вернулся в прежнее положение вселенской грусти, опустив голову, — Ну а что, горим, хорошо горим… — я развалилась на скамейке, дав себе возможность насладиться тем, как пламя пожирает произведение искусства.
— Там были и Ваши новые вещи, — сказал, почему-то обеспокоенный только этим фактом, Максимилиан.
— Сгорел сарай, гори и хата! — сказала я, потянувшись в свой карманчик за листком, карандашом, и желанной доселе игрушкой, — Плевать! Не в пожитках счастье.
Капитан поднял голову и странно на меня посмотрел, а я продолжила:
— Я — не Вы, драться за какую-то хурду-мурду для вытирания тела не буду, — я округлила глаза, пытаясь разгладить бумажку на своей коленке.
— Неужели… — он не мог чему-то поверить в своей голове, — Неужели Вам ни капельки не жалко?
— Жалко у пчёлки, — я засунула карандаш в зубы, и снова посмотрела на Максимилиана. Он с круглыми глазами посмотрел на меня, — Дорогой Капитан, ещё один подобный взгляд и я подумаю, что ни один закат в мире не сравниться с закатом Ваших глаз, — я начала крутить в ладони “Ревомейз”.
— Но там же были Ваши вещи… — он положил руку на спинку, — Там был Ваш камень, — он подался вперёд, видимо, пытаясь в моих глазах найти слезинку.
На словах о камне я слегка напряглась, но потом быстро выдохнула. Также положив руку на спинку скамейки, я приблизилась к Максимилиану.