— Явно не очень, — задумчиво сказал Консерва, глядя перед собой.
— Вот и я о том же. А когда рядом с тобой просто много неразговорчивых ребят это, знаешь ли, ощущается чуть иначе. Позитивнее, что ли. Правда, поговорить не с кем, сам понимаешь.
— Ты поэтому не перестаешь болтать? — спросил Егор, но тут же осекся. Видать, воспитанный.
— Да, тут ты прав, — я сделал вид, что не заметил, — Отшельником быть, знаешь ли, тяжело.
— Да….. Слушай, а как у тебя это получается? — Консерва склонил голову на бок, изображая неподдельное любопытство.
— Что «это»?
— Ну, с мертве….молчунами? — вовремя исправился Егор.
О боже! Вот оно, вот оно! Настал мой звездный час!
Я слегка замедлился, начав прихрамывать на одну ногу. Немного прочистил голос, мне понадобится сделать его чуть более низким. Не останавливаясь, я повернул голову к Егору.
— У меня большой опыт, я всю жизнь работаю с идиотами.
Парень замер на месте. Видимо, ступор — это его любимое состояние. Он слегка покрутил головой, приводя мысли в порядок, и поднял глаза на меня. Даже весенний лес будто бы замер, хотя Брут уже давно распугал всех птиц в округе, так что замирать было нечему. Лишь ветер стих, обнажая окружавшую нас тишину.
— Это же сейчас была цитата?
— Она самая, — не стал отрицать я.
— Из… той самой игры? — глаза Консервы вновь изображали удивление. Второе его любимое состояние сегодня.
— Разумеется, — ответил я и кивнул.
— Да вы, сударь, задрот, — спокойно сказал Егор.
— Все мы не без греха, — ответил я и подмигнул.
Спустя пару секунд тишины мы оба громко рассмеялись. Нервное напряжение чуть спало, когда мы нашли какой-то эмоциональный контакт. Видимо, это сближает куда сильнее, чем спасенная жизнь.
Что ж, Сашка, ты умудрился откопать себе собеседника. Столь желанного все эти месяцы, проведенные в одиночестве. Доволен ли ты? Да, пожалуй, доволен. Паренек молод и эмоционален, ему не хватает жизненного опыта…. Короче, такой же, как и я. Может чуть менее уверенный в себе, да к тому же еще не потерял способность удивляться этому миру. Чудесная способность, доступная лишь тем, у кого мало чего происходило в жизни. Я вот после смерти, знаете ли, совсем перестал чему-либо удивляться. Самое удивительное уже произошло.
Отношение Егорки ко мне тоже весьма странное. Разумеется, он меня опасается. Боится ли? Не уверен, но тоже возможно. Тем не менее я его спас, и вроде даже кое-как убедил в своей белости и пушистости. Периодически я все еще чувствую его взгляд, как он опасается меня. Ожидаемо, какое уж тут доверие. Только познакомились, считай. Тем не менее, эти бессмысленные разговоры ни о чем помогли. Ему — отвлечься и понять, что я скорее всего человек. Мне — вспомнить, как быть человеком.