Кирсанов проводил глазами носилки, на которых унесли утихомирившегося навеки любителя нижнего женского белья. Следственная бригада тоже стала споро собираться восвояси. До Кирсанова, похоже, никому не было дела.
«Пока в схему не укладывалась лестница, с которой ее вчера пытались столкнуть, – снова вернулся к своим размышлениям Денис, – и снегоход, под колеса которого ее сегодня выпихнули с обочины».
Все это было странно, по-дилетантски, что ли. Ну, разве серьезный киллер будет так рисковать и на глазах всего честного народа пытаться лишить жизни свою жертву? Может, хотел подстроить все дело под несчастный случай? А вдруг бы окружающие не оплошали и поймали толкача?! И что это вообще за убийца такой: то он шоколад отравленный подсылает, то в шкафу прячется, вооружившись тупым предметом? Никто не поверит в несчастный случай, если у умершей голова расквашена. Или он бы ее потом из окна выбросил? Да, ерунда экспертиза вмиг установит, летела она из окна живая или ее выпихнули мертвой. Нет, пазл складываться не желал.
А еще есть гибель некого Гунна, которого зовут так же, как шефа ее мужа, который, якобы, нынче в командировке. Но телефон у него отключен и ни с кем на связь он не выходит. По странному стечению обстоятельств, гибель эта самая, происходит прямо на глазах Лики. Что, прикажите это считать совпадение? В такие совпадения Кирсанову как-то не верилось. И он был готов поспорить, что взрыв – это одно из звеньев единой цепи событий.
В общем, из кучи странных разрозненных фактов собирался приличный винегрет, в который хорошо мордой падать во время дикой пьянки. И никакой картины, как выражаются умные сыщики из умных книг, у Кирсанова не вырисовывалось. Хоть с правого бока зайди, хоть с левого.
Зато длинноносик казался невероятно воодушевленным, вид у него был такой, словно убийца был загнан в ловушку и вот-вот будет им схвачен. Он закончил шептаться со своим мобильником у окна и деловито пригласил Кирсанова присесть на пуфик. Кирсанов присел.
– Scio me nihil scire, – сразу же признался он долгоносику и перевел для ясности. – Я знаю, что ничего не знаю.
– Это вам так кажется, – насупился сыщик и постучал своей шариковой ручкой по главной достопримечательности своего лица. – Все сначала говорят, что ничего не знают. А вы просто расскажите мне все последовательно, не утаивая сведений, которые могут быть важны для следствия.
– Клянусь говорить правду и только правду, – с серьезным видом кивнул Денис. – Спрашивайте!
Следствие, в частности, волновало, как именно Кирсанов провел этот день, во сколько вернулись они с прогулки, какие взаимоотношения его связывают с хозяйкой номера, были ли они с Ликой знакомы до поездки в Домбай. Вскоре долгоносик слегка подрастерял самоуверенность и всезнайство, еще недавно освещавшие его лицо. Из ответов Кирсанова выходило, что он никак не соответствовал роли Отелло, уготованной ему долгоносиком. И сладостное видение, как Кирсанов, найдя в номере своей любовницы психа, убивает его одним ударом, стало таять и кукожиться, пока совершенно не улетучилось из фантазий молодого сыщика. Буквально через десять минут он окончательно понял, что до боли знакомая птица, глухарь, уже кружит над местом этого преступления, а подозрительный, на первый взгляд, Кирсанов, аки невинный младенец, с каждым выясненным фактом становится все более неприступным для системы правосудия, ведь невинным вину, по закону, не вменяют.