Тошнота не вовремя подкатила к горлу, и я едва не подавился, но Бэкки, будто заметив это, тут же подцепила трубочку пальцем и отняла стакан.
Она попыталась вернуть мне маску на лицо, так же уверенно, как и сняла ее, но я воспротивился. Мне хотелось поговорить. Бэкки же резко наклонилась ко мне…
Луна! У нее был женский запах… Вот так, когда она оказалась близко, я понял почему не узнал ее сразу. От нее больше не пахло ребенком. Совсем. Теперь ко мне склонилась девушка, молодая женщина, которая, пока еще, была в детском теле. И ее запах был поразительно сладким, просто удивительным. Глубоким, и при этом, нежным. Неописуемым словами, таких слов просто не придумали.
Никогда еще не обонял ничего даже схожего…
Удивительный момент разбился о цинизм правды жизни. Девочка чуть приподнялась и заглянула мне в глаза. На сотую долю мгновения реальность исказилась и размазалась, как на фото с акцентом на первом плане.
Я четко видел лишь ее, ни палаты, ни стен. Ничего кроме нее.
— Да тут кроме кислорода, еще и снотворное, да?
Меня изнутри обдало холодом. Да, вот оно, то, чего быть не может. Ребенок может усмехнуться, может прищуриться, может ругаться, но всегда, совершенно всегда, это смотрится как карикатура на взрослого, как повторение чего-то непонятного. Детское лицо просто не может изобразить издевку взрослого, цинизм, ярость, ненависть, лишь что-то похожее, но не настоящее. Детские мышцы лица просто не знают, в каком положении застыть, чтобы передать то, что показывают взрослые лица. Для этого нужен опыт, знания не самых простых эмоций. Человек живет, испытывает душевную боль, разочарование — и, со временем, приобретает это умение — выражать лицом.
Но вот, Бек… она усмехнулась совершенно по-взрослому. Ее большие глаза словно покрылись инеем. И уголок губ вверх. Так дети не могут, потому что не знают жизни настолько, чтобы так озлобиться. И на миг… не знаю, как это описать… словно почти исчезло ее лицо, а показалось другое — взрослое, с большими, чуть раскосыми, ярко-голубыми, почти синими глазами. Совершенно другими, даже, наверное, не человеческими.
Кажется, мозг окончательно устал от жизни, и я вижу морок. Схожу с ума.
Прикрыл глаза, а когда открыл, рядом стояла Бэкки. Новая Стратон подняла ладони, как бы показывая, что сдается. Только что-то подсказывает, показывает она, что безоружна, а не капитулирует. Жест один, а смысл очень и очень разный.
— Эй-эй! Я тут… э-э… буквально на несколько минут. Вы не против? Понимаете, меня ищут, — девочка опустила глаза и замялась, как было всегда, когда малышка сделала очередную пакость и хотела, чтобы я прикрыл ее от отца. — А у вас искать точно не будут… вот и… можно я тут посижу?