— Вы Вальтер Хаурес и мой Абсолют.
Она сказала это так спокойно, словно ничего не случилось.
— Простите, — продолжила она ровно, — но у меня проблемы с памятью. Я не помню вас…
— Не помнишь… — эхом повторил я, ища что-то в ее лице, глазах.
— Почти, — тут же поправилась она. — Все путанно…
Она поморщилась.
— Тебе помогут. Найдем лучших врачей…
— В этом нет необходимости, господин, — снова перебила она.
А я от этого «господин», сказанного без эмоций, вежливого и спокойного, вздрогнул всем телом.
— Я не хочу… вспомнить. — И посмотрела мне в глаза. Прямо и твердо. А в ее зрачках холод замер. Не может у детей быть таких глаз.
Я открыл рот, но в этот момент дверь выбели — и внутрь ворвался Робин.
— Ва… — договорить он не успел, потому что едва успел увернуться от брошенного в него стула.
Ребекка же, пока оборотень изворачивался в сторону, пропуская мимо себя стул, уже рванулась к нему. Я бы ничего не заметил. Заметил зверь.
— Стоять! — рявкнули мы со зверем так, что стекла в окне задрожали.
Молчание.
— Что. Здесь. Происходит? — медленно спросил Робин, не шевелясь.
— Ребекка, нет. Это мой родной брат, — сказал я, игнорируя вопрос, и пристально следя за девочкой.
Робин уставился на девчонку, и только сейчас заметил, что в руке у нее, замершей в полушаге от него, скальпель.
И она, скорее всего, дотянулась бы им…
— Ребекка Стратон, Тень господина Вальтера Хауреса, — представилась девчонка, ловко пряча опасную железку назад, за кожаную нашлепку фирмы джинсов на поясе, одновременно отступая и пропуская брата в палату.