Арслан не останавливается. Его ладонь спускается ниже, задевает мочку уха, находит чувствительное местечко на шее. Пульс всё ускоряется, губы пересыхают. Пальцы неспешно проводят обжигающую линию вдоль выреза тонкого джемпера, и у меня перехватывает дыхание от чувственности этой ласки. Теряюсь в ощущениях, таких острых, почти забытых, когда вслед за пальцами следуют мужские губы, мучительно-нежные и горячие.
– Пожалуйста… – шепчу я и сама не понимаю, о чём прошу. Пожалуйста, остановись? Пожалуйста, не останавливайся?
Он целует меня, и всё возвращается. Всё, что я упорно заставляла себя не вспоминать, потому что каждый раз эти воспоминания приносили мне боль, особенно невыносимую, когда это происходило во сне и так походило на реальность, а наутро я просыпалась одна. Но сейчас всё по-настоящему. Как будто на иссушенную землю проливается дождь. Как будто после почти бесконечной зимы наступает весна, которую уже и не ждали.
– Девочка моя… – произносит Булатов, отрываясь от моих губ. А у меня внутри всё сжимается, когда я слышу эти слова. Те самые, что он говорил раньше, в самые страстные наши минуты. – Моя Яся… Моя! – почти выкрикивает, заставляя меня вздрогнуть.
Его глаза кажутся пьяными, шальными. Наверное, у меня сейчас такие же. Нас как будто разбудили от долгого сна.
И снова тесное слияние губ, терпкое, сладкое. Горячие ладони гладят мою спину, забираются под ткань джемпера, чтобы коснуться обнажённой кожи. От этого мы словно вспыхиваем, и время медленных ласк заканчивается, уступая место нетерпеливой страсти.
– Ну же… – хрипло выдыхает Арслан. – Ты ведь тоже этого хочешь. Отпусти себя!
Горячая рука на моём бедре, скользнувшая за подол юбки, горячие губы, прижавшиеся к моим в едином порыве… Ещё мгновение – и меня поднимают, отрывая от пола. Ахнув от неожиданности, хватаюсь за широкие плечи и закрываю глаза. Подставляю губы, шею, плечи жадным поцелуям. Он ненасытен, и я тоже.
Я и себе-то боялась признаться, что безумно соскучилась. По нему, по его рукам, губам, теплу его смуглой кожи. По тому, как этот мужчина знает моё тело и угадывает все желания даже раньше, чем я сама их осознаю.
Но сейчас, когда мы оказываемся в его спальне, я больше не могу притворяться равнодушной, делать вид, что мне всё равно, что я холодна, когда он рядом. Не могу оставаться безразличной к его голосу, прикосновениям рук, обезоруживающим поцелуям, которых мне так не хватало в разлуке. Сейчас, отвечая на эти поцелуи и помогая Арслану Булатову раздевать меня, я не думаю, что наверняка об этом пожалею наутро. Не могу думать. Вся моя тоска, всё пятилетнее одиночество, весь страх, который я ощутила, когда услышала в телефоне голос врача и поняла, что могу потерять отца моего сына, находят выход в том, что происходит между нами сейчас. В рваном дыхании и шёпоте, криках и стонах, в том, как переплетаются наши пальцы, а тела безошибочно узнают и вспоминают друг друга. В разделённом наслаждении – одном на двоих.