— Как скажешь, ботаник. — Я нежно взъерошил ей волосы.
— Ботаники правят миром. — Не отрывая взгляда от книги, она подняла знак мира. — Знание — это сила.
— Рен! — позвал Леви.
— Да, иду. — Я легонько щелкнул Шарлотту по голове. — Позже. Не забудь попросить у повара ланч.
Шарлотта одарила меня сияющей улыбкой. Мне было приятно следить за ней, даже когда она раздражала меня.
С каждым годом мне становится все труднее держаться за нее, словно частички ее исчезают за пределами моей досягаемости.
Моя грудь сильно болит, пронзенная острой болью горя. Он такой же острый, как коллекция смертоносных ножей Леви, потрошит меня снова и снова со свежей агонией каждый раз, когда рана кровоточит. Я сжимаю руку в кулак, подавляя желание ударить в дверь. Я прерывисто выдыхаю и делаю шаг назад.
Тянуть время больше нельзя. Может быть, лучше покончить с этим, прежде чем я в конечном итоге продлю этот маленький визит подольше, чем необходимо.
Мои ноги волочатся с каждым шагом, когда я направляюсь на первый этаж. Я опускаю руку в карман, чтобы взять медальон.
Кабинет-единственная комната, в которой отец проводит большую часть времени. Я сомневаюсь, что он навещает маму. Если бы он мог, то спал бы в кабинете или в своем кабинете. После смерти Шарлотты он с головой ушел в работу. В детстве он был суровым, но в основном отсутствующим отцом, если только не было какого-то события. Его работа стала единственным, что его действительно волновало.
Я подхожу к двойным дубовым дверям и толкаю их.
— Хьюго, — говорит папа со своего места у камина. — На этот раз ты пришел.
Волна бунта захлестывает меня. — Не называй меня так.
Он одаривает меня нетерпеливым взглядом из-за необходимости снова вести этот разговор. Мы будем говорить, пока не утопим его. — Это твое имя. Тот, который мы с твоей матерью мы выбрали для тебя.
— Как и Рен. — Я без приглашения подхожу к его декатированному спиртному на барной тележке и наливаю на три пальца виски в хрустальный бокал. — Именно это имя я и использую.
— Твое второе имя, — усмехается папа. — Это позор для твоего деда-так пренебрегать его именем.
Мое плечо непроизвольно дергается. Папин старик гниет в могиле. Вряд ли его волнует, что мне никогда не нравилось его имя.
— Я занят. — Делаю здоровый глоток гладкого выдержанного виски. — Скажи, что тебе нужно, чтобы я мог уже уйти..
Папа встает и прислоняется к богато украшенной мраморной каминной полке. — Мы семья, сынок. Ты не можешь вечно убегать от своих обязанностей. Все переходит тебе, — Он наклоняет голову, чтобы посмотреть на меня. — Я ожидаю, что ты будешь поддерживать наши семейные традиции. Я дал тебе дополнительное время после окончания школы из-за Шарлотты, но ты не можешь вечно уклоняться от этих обязательств.