Бабуля кивает и торопится отдать то, что я попросила. Тем временем я наблюдаю, как молчаливый Босс Боссыч натягивает обратно куртку и валенки. Смотрит на свою обувь и хмурится, а я, не удержавшись от колкости, произношу:
– Это вам не итальянские ботинки.
– Зависть плохое качество.
Поперхнувшись воздухом, откашливаюсь и молчу, потому что спорить с ним при бабуле я точно не намерена, зато набрасываюсь после того, как мы оказываемся вне стен дома.
– Я и не завидую.
– Тогда откуда знаешь, что я ношу и где это покупаю.
– Да ладно, – отмахиваюсь, направляясь к воротам, – все всё про вас знают. Зато вы ни черта ни о ком ничего не знаете. Поэтому вас и не любят.
Слышу, как босс шумно выдыхает и ровняется со мной. Его руки спрятаны в карманах куртки, а взгляд исподлобья явно не располагает к мирной беседе.
– Что значит «никто не любит»? Меня и не должны любить. Уважение, дисциплина, честность. Пожалуй, любви тут нет.
Я пожимаю плечами, предпочитая оставить внезапный разговор позади, как и дом бабули, когда мы оказываемся на улице. Но босс явно настроился на волну поспорить со мной.
– Честно? Мне плевать. Нам сюда. – Указываю на тропинку, ведущую к небольшому оврагу, располагающемуся между двумя улицами. Местность там по весне порой подтапливается, поэтому никто дома не строит, зато растут деревья и летом пасутся коровы.
– Нет уж, объясни.
– Да вы успокоитесь. – Разворачиваюсь и тыкаю пальцем ему в грудь. Босс замирает на месте и смотрит на мою руку, обтянутую вязаной варежкой. – Мне плевать любят вас или нет, потому что теперь я не работаю на вас, Андрей Львович.
– Ааа, то есть, как? – тянет он, явно не понимая, о чем идет речь. Вздыхаю и опускаю руку. – Ты же согласилась помочь.
– Да согласилась и теперь сильно жалею. Чувствует моя пятая точка, добром это не кончится.
Бровь босса изгибается, но он молчит, ожидая продолжения. И как-то косится на мои нижние девяносто. Фыркаю и оторачиваюсь.
– Просто давайте соберем веток, вернемся и встретимся ближе к полуночи. Вы же помните план?
Спускаюсь первой по тропинке, ведущей вниз. Через поле многие ходят, так что его утаптывают даже после метели. А елка, про которую говорила бабуля, вообще рядом – метров пятнадцать-двадцать от дороги. Так что идти нам недалеко, вот только на улице уже стемнело и фонарик, за которым я тянусь, вылетает в тот же миг, когда за моей спиной босс вскрикивает и заваливается вперед.
Поскользнувшись, он летит кубарем и сметает меня как шар для боулинга. Я подскакиваю, пытаясь уйти от удара, но кеглей лечу следом. Мы валимся друг на друга, кажется, я даже заезжаю коленом ему то ли под зад, то ли в живот, и врезаюсь головой в снег.