Вот и дуется Антон Павлович с утра пораньше, на себя в основном. Выполняя свои должностные обязанности, он бурчит под нос веские аргументы в пользу своей теории, готовится к серьёзному поединку со своим упрямым оппонентом. Готовится он, расчищая широкой алюминиевой лопатой заснеженный тротуар, и в какой-то момент обнаруживает погруженный почти полностью в сугроб ботинок. Антон Павлович медленно извлекает находку из сугроба. У него появляется предчувствие, что где-то он уже видел этот ботинок. Мгновением позже он вспоминает, где. И когда. И на ком. Тревожные мысли пробегают по дворницкому челу. Богатое воображение рисует нехорошие картины. В следующий момент Антон Павлович отшвыривает лопату, бежит к подъезду, врывается; забыв о возрасте, мчится на второй этаж, перепрыгивая через две ступеньки, лишь перед самой дверью тормозит и замирает в нерешительности: дверь приоткрыта. Самые чёрные мысли обуревают дворника, и он пулей влетает в квартиру, мигом минует маленькую прихожую, в комнату, в комнату...
Афоня, кряхтя, подымается с кровати.
- А бесконечность, Антон, это всё-таки...
- Да х... с ней, с твоей бесконечностью! Главное, живой. Вот, дурилка картонная, ботинок твой, в сугробе торчал...
Афоня расплывается в улыбке, трясущимися руками наливает по стаканам водку, подмигивает, и, ничего более не говоря, опрокидывает в глотку содержимое стакана, кряхтит и морщится.
В так и не закрытую дверь входит Ужас, он голоден и громко попрошайничает.
А в окна бьёт солнце, бесконечно яркое холодное январское солнце.
ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ.
Ну, расскажу я щас, в натуре, клёвую историю. На той неделе случилась, сразу после нового года. Веркин муж умотал в командировку, и мы с ней пошли шляться по Москве. Ну так, заскочили на базар, я себе там платье симпотное купила, Верка сапожками обзавелась, и решили мы это дело обмыть.Ну, поехали в кабак. Ну, сели, мартини заказали, закуски кой-какой. Выпили по одной, и тут Верку на болтовню пробило. С ней всегда так - выпьет капельку - и давай языком полы подметать. Зато после третьей она совсем неуправляемая становится, начинается полнейший ураган и всякое клёвое веселье. Так пристаёт Верка ко мне с задушевным разговором:
- Наташка, ты знаешь, что такое любовь?
- Говно вопрос, - отвечаю, - сколько парней у меня было, и не сосчитать.
- Не, не то. Я не о том, чтоб перепихнуться с кем-нибудь, а так, чтоб вот ты без него жить не могла?
- Ну ты чё, Верка, с катушек слетела? Так только в книжках и в кино бывает. А вокруг говнюки одни, и я без них прекрасно проживу.