— Нет, Зои! — прокричал я, тряся её за плечи. — Ты не можешь оставить меня!
Поезд остановился, и я позвал на помощь, стоило дверям открыться, при этом понимая, что уже слишком поздно. Глядя на её тело, я в ужасе зарылся пальцами в её волосы. Её грудь была неподвижна.
Слёзы застлали глаза, когда я поднял Зои на руки. Прижав её безжизненное тело к своему, я присел на пол и заплакал, шатаясь из стороны в сторону, словно в агонии оказавшись лицом к лицу со своим величайшим кошмаром.
Всё вокруг меня закружилось.
Господи, это не могло быть правдой.
Зарывшись ей в шею, я зарыдал, вдыхая её запах, моей Зои, моего мира, моего всего… в последний раз.
Закрыв глаза, я сижу на песке Лонг-Бич после очередной адской пробежки и вдыхаю свежий морской воздух. Я чувствую образовавшуюся в груди тяжесть, и я хочу, чтобы боль от бега стёрла все мои воспоминания, но этого не происходит.
Я живу в постоянном аду.
Мучительная реальность моей жизни наполнена образами умирающей Зои. Умирающей на моих руках. Я изо всех сил стараюсь отогнать эти дурацкие мысли и сосредоточиться на том, что мы пережили вместе. Но это получается, если я могу оставаться сосредоточенным достаточно долго. Иногда я могу, и когда это получается, я всё ещё чувствую её запах и представляю её лицо, глаза, тело, смех, всё, что связано с ней, и всё это кажется таким близким, но не настолько, чтобы я мог вновь дотронуться до этого рукой. Даже эти самые иллюзии, благодаря которым она всё ещё рядом, ведь я понимаю, что этого недостаточно. Её больше нет здесь, со мной.
Я не могу смириться с тем, что никогда больше не увижу её и не прикоснусь к её нежной коже, но я должен это сделать, потому что она действительно ушла. Я знаю, что реально, а что нет, и знаю, что теперь я никогда не почувствую её прикосновений, её губ или взгляда. Так что на данный момент иллюзии — это всё, что у меня осталось, и это то единственное, что связывает меня с ней.
Возможно, она и неожиданно покинула этот мир пять месяцев назад, но мне всё ещё кажется, что это было вчера. Рана свежа и обжигает каждую минуту каждого дня. Боль от потери не похожа ни на что, что я когда-либо испытывал. Каждый вдох жесток, действительно, теперь моя жизненная цель потеряна, и трудно найти смысл, чтобы открыть глаза, просыпаясь каждый день. Все говорят, что со временем всё наладится, но я, бл*дь, на это не куплюсь, потому что не наладится.
Слушая шум волн, разбивающихся о берег, я удивляюсь, почему Бог не забрал меня, почему она? Не было никаких причин, говорящих о том, что пришло её время. Долбаные врачи сказали мне, что она умерла от СВСЭП — внезапной неожиданной смерти при эпилепсии, и это, по моему мнению, полная ерунда, сбивающая с толку… Может быть, они подумали, что стоит им использовать грёбаную аббревиатуру и это будет считаться объяснением. Но это просто означало, что они ни хрена не знают.