— Разве мы не собирались сначала освежиться? — спрашивает она.
— Наверное, это разумно, — отвечаю я и включаю воду в душе, прежде чем раздеться самому. Мы быстро ополаскиваемся, а затем, держа девушку за руку, мы осторожно движемся по скользкому полу, и она спрашивает: — Ты просто не обнимешь меня?
Мы оба ступаем в ванну, я захожу первым, оказываясь в горячей воде, которая обжигает кожу. Айви встаёт передо мной и наклоняется, зачерпывая пригоршню воды, которую поднимает, и она стекает по её телу. Когда девушка наклоняется вперед, её попка и киска оказываются прямо перед моим лицом.
— Сделаешь так ещё раз, и тебе придётся оказаться на моём члене прямо здесь.
Она оглядывается на меня, опираясь всем своим весом на высокие стенки ванны, и садится передо мной. Мой член напряжён и жаждет ощутить её, но я уважаю её желания и просто обнимаю её, притягивая ближе к себе.
— Как думаешь, ты когда-нибудь расскажешь своей маме о нас? — спрашиваю я, думая о нашем недавнем разговоре.
— Конечно, когда придёт время.
— Ты должен подарить своей маме картину Лонг-Бич, которую нарисовала Зои.
Она разворачивается в моих объятиях и несколько раз моргнув, вновь поворачивается ко мне спиной.
— Почему?
— Потому что это сделало бы её счастливой.
Я не могу изменить враждебного отношения Бренды ко мне или заставить её понять, что Зои значила для меня, особенно когда она узнает о нас с Айви, единственное что я могу сделать, так это следовать своей интуиции и делать то, что, по моему мнению, сделает Зои счастливой. Я помню, как слышал, как она разговаривала по телефону со своей мамой после того, как нарисовала картину, она была так взволнована и горда этим. Ей не терпелось поделиться этим с ней. Пусть это и небольшой жест, но прямо сейчас я сделаю его. Всё, что я могу сделать, для того чтобы показать женщине, которая ненавидит меня больше всего на свете, это то, что я всё-таки не монстр.
Вид Центрального парка, который открывается мне во время неспешного потягивания кофе, звуки автомобильных клаксонов и сирен вдалеке, всё это кажется таким знакомым. Этот момент возвращает меня в то время, когда я впервые переехал сюда. Я любил Нью-Йорк, до сих пор люблю, честно говоря. Но находиться здесь тяжело; благодаря бесконечному, громкому шуму улиц я не мог здесь успокоиться.
Мой телефон звонит, возвращая меня в настоящее. Это Логан.
— В чём дело, брат? — отвечаю я, откидываясь на спинку стула.
— Ничего такого, приятель, просто иду в спортзал, и у меня небольшая дилемма.
Я делаю глоток кофе и отвечаю:
— И ты звонишь мне? Я, наверное, последний человек, который может кому-то в чём-то помочь.