Голову снова простреливает болью, и, приложив пальцы к вискам, я осторожно массирую их, остро жалея, что не позавтракала, не выспалась, не взяла с собой анальгетики. Заодно и обдумываю всё, что сказал Рамирес, будь он проклят.
Биться лбом о его бетонную стену абсолютнейшей упёртости дальше просто не имеет смысла. Альваро — тот, кто запросто может проявить насилие и заставить меня объявиться на каком-нибудь рауте в ошейнике, величественно держа при этом в руке поводок. Придётся идти на компромиссы — а я так их ненавижу…
Как? Как он умудряется выкручивать беседы только в свою пользу?
— Я — не светский человек… Даже приёмы, устраиваемые давно родителями, меня не прельщали… — медленно и тихо начинаю я, наблюдая за его реакцией. Коротко взглянув в ответ, Рамирес открывает следующую папку. — Мне не интересны театры, музеи, выставки, благотворительность и прочее. Всё то, чем занимают свою и так праздную жизнь богатые и бестолковые.
— Надеюсь, что меня нет во второй категории, как и ваших родителей, потому что к первой нас отнести ещё можно, — ну надо же, кто бы мог подумать: вопрос денег его задел. Типичный мужлан, измеряющий всё кошельком…
— Ага, конечно… Именно поэтому отец вернул вам долг, а я просто зашла выпить кофе и узнать о вакансиях, — голос сочится ядовитой иронией, и я вдруг понимаю: чем адекватнее и спокойнее говорит со мной Рамирес, тем больше я выхожу из себя. — Я, конечно, не хочу знать цифры на вашем счету, но мои родители, несмотря на известность папы на политической арене, не были сказочно богаты. С учётом того, что я выплачиваю сумму своей работой на «Сомбру», даже соответствие дресс-коду на этих ваших мероприятиях я слабо представляю.
— Ох уж это ваше завуалированное женское: «Мне нечего надеть»… — мне кажется, или Рамирес спрятал улыбку, откровенно забавляясь над моими аргументами?
— Именно, — ощущая, как от вновь подкатывающего бешенства алеют скулы, я сжимаю кулаки под столом. — Меня действительно волнует то, как я буду после окончания рабочего дня у вас петь где-нибудь в метрополитене, чтобы хоть как-то оплачивать себе ужин, налоги и прочее… А вы мне про всякие встречи.
— Ну вот. А говорите, что не интересуетесь искусством, — вы ещё и, оказывается, поёте, Джейн. Вдобавок к имеющимся талантам спасать компании от исков и убивать людей, — внутри всё обрывается, когда Рамирес вскидывает свой тяжёлый взгляд, прошивающий моё тело, как автоматная очередь. Иллюзия относительно нормального разговора — хотя был ли он нормальным? — рушится при напоминании мне главного… Боже, как же я его всё-таки ненавижу. — Но если говорить всерьёз: неужели вы действительно думаете, что я позволю главному адвокату корпорации голодать? Это не сделает мне чести.