Смотрю в глаза Азата, ища там то, что придаст мне хоть немного уверенности. Ощущаю, как губы дрожат…
И прихожу в себя. Приступ паники отступает так же внезапно, как и накатывал.
Какая я глупая! Раскричалась здесь! Вцепилась! Стыдно и по-дурацки.
Азату сейчас и без того несладко. Он же не знает, что там произошло? Ему туда идти сейчас. Конечно, я только буду мешать, идиотка…
Ему надо одному.
Пусть идет.
Я убираю руки от его тепла и сажусь на мат у стены, подбираю под себя ноги.
– Иди.
– Ная… Я сейчас, я скоро.
Оглядывает меня озабоченно, затем успокаивающе подмигивает, берет фонарик и выходит.
А я остаюсь. И сижу, уставясь пустым взглядом в проем, за которым скрылся мой Зверь. И не думается сейчас ни о чем.
Ни о том, почему вдруг он стал так необходим. Тут все понятно. Я испугалась, и сильно. И вцепилась машинально в единственного человека, который мог успокоить. Хоть как-то.
Ни о том, что случится, если… Если нас завалило камнями. Я много раз читала, что ощущают люди, попавшие под обвал, оказавшиеся отрезанными в пещерах от всего мира. И думала, насколько это должно быть ужасно. Вот так, медленно умирать от голода и жажды. Какая это отвратительная и мучительная смерть…
Но думалось про это всегда отстраненно, не применяя к себе.
Человек так устроен, что всегда думает о своей исключительности и о том, что с ним ничего не может случиться. С кем угодно, но только не с ним.
И потому, когда что-то все же случается, происходит временное выпадение из мира.
Не верится просто, что это на самом деле. Что это – с тобой.
Со мной недавно так было.
Когда я оказалась заперта своими родными людьми в комнате, а затем насильно отдана в дом и постель чужому, незнакомому мужчине. Я слышала о таких историях, но не думала, что это коснется меня.
Но коснулось.
И сейчас…
Сколько шансов, что это в самом деле, просто где-то сверху упавшие камни? Много.
И ровно столько же шансов, что мы замурованы в пещере.
И сколько шансов, что Азат бросит меня здесь, попытавшись выйти один? Много.
И ровно столько же, что вернется.
«Я тебя захотел… – хриплый голос опять резанул по ушам, вызывая дрожь в теле, – ты – как русалка, танцующая пэри… Я тебя захотел…»
Меня это должно ужасать. Наверно.
Но не ужасает.
На фоне того, что сейчас произошло… Это все ерунда.
Он меня захотел… Настолько, что не стал обращать внимание на мою предположительную грязь.
Интересно, насколько сильно его хотение на самом деле? И хватит ли его запаса, что вернуться за мной?
Интересно, сколько я еще здесь просижу, прежде чем пойму, что за мной никто не вернется?