Поужинав, обитательницы лагери торопливо составили подносы и всей толпой поспешили куда-то за столовую. Вспомнив, что костер вчера был в другой стороне, я с любопытством направился за ними. Закат уже вовсю разливался по лесу. Следуя за процессией в белоснежно-голубой униформе, я внезапно вышел к амфитеатру из деревянных скамеек, поднимающихся ступенями вверх. На круглой сцене внизу стояли картонные декорации, похожие на древнегреческие колонны, а по ее углам горели старые железные фонари. Парчовая тряпка болталась на ветру, напоминая кулисы.
Взобравшись повыше, я сел на скамейку. В тот же миг устроившиеся поблизости девчонки шарахнулись в стороны, будто воздух рядом со мной становился отравленным. Совсем скоро вокруг меня образовалась санитарная зона радиусом в пару метров. Не давая это обдумать, на сцене заиграла торжественная музыка, и из-за кулис выпорхнули две девушки — обе в длинных белоснежных туниках, по виду сшитых из простыней, и с подобием лавровых венков на голове, сплетенных из еловых веток.
Одна из актрис с пафосом вскинула к публике руки, открыла рот — и полилась душеспасительная белиберда. Нечто настолько же не перевариваемое на слух, как местные ужины на вкус. Поток фраз про гибель за грехи и страшное чудовище, которое приходит к грешникам. Затем первой актрисе стала с надрывом вторить и другая, вещая про спасение для раскаявшихся и призывая раскаяться, чтобы спастись. Они будто цитировали целые куски из брошюрок сектантов. Я уже собрался по-тихому свалить, как вдруг заметил порхающие по рукам остальных девчонок бумажки, которые они тайком передавали друг другу и перешептывались, не особо вслушиваясь в творящееся на сцене.
Внезапно, метнув взгляд в мою сторону, от кучки подружек отделилась Ксюша. Аккуратно прокравшись по рядам, она села на скамейку прямо передо мной, как конспиративный агент. Ее пальцы взбудоражено теребили одну из бумажек, которые уже вовсю гуляли по амфитеатру. Забыв про спектакль, девчонки перебрасывали их друг другу и горячо шептались.
В этот момент со сцены донесся рык, и из-за кулис выпрыгнул лев. Ну как лев: еще одна актриса в длинной облезлой шкурке с привязанным к бедрам хвостом. Зарычав, она бросилась на двух других, и те стали с воплями метаться по сцене и в ужасе заламывать руки. Происходящее все больше напоминало детский утренник.
— Что правда, — Ксюша осторожно подала голос в этом шуме, — переезжаешь в особняк? И вечеринка будет?
— А ты откуда знаешь? — уточнил я.
Вместо ответа моя ночная нимфоманка воровато протянула бумажку — небрежно выдранный из блокнота клетчатый листок, внутри которого было размашисто выведено синей ручкой: