— Я вас не осуждаю, — Марина ответила тихим успокаивающим голосом и внимательно посмотрела в глаза, подстрекая свидетельницу продолжить рассказ.
— Гляжу я, значит, Дмитрий Валерьевич задержался в кабинете, — уборщица почесала щеку. — Ясно, приведет новую шалаву. Как обычно. Ну и я не тороплюсь домой. Хожу взад-вперед по коридору со шваброй. С виду одну работу делаю, а по существу — другую. Мышь не проскользнет мимо. Жду, а не идет любовница. Уж бросила швабру, сижу тихонько. Все равно, никого нет. А Дмитрий Валерьевич из кабинета не выходит. Меня любопытство разобрало. Дай, думаю, гляну в дверную щель — чего он там один кукует. Ближе подошла, слух-то уже не тот, и вдруг — стон! Да неприличный такой. Ну, я дверь-то тихонько приоткрыла, ан глядь — директор-то не один! А с мужиком того-этого. Целуются взасос. Фу! В своей долгой жизни ничего срамней не видала. Леночка Владимировна подарила мне дорогой телефон и объяснила, как им фотографировать. Я только хотела его приладить в щель для фиксации доказательств, говоря ее словами. Подумала, они Леночке помогут на суде-то. Куда там фотографии! Тот мужик на меня как глянет. Чуть на месте не померла со страху. Глаза у него жутко сверкнули. Я бочком по стенке, и деру дала от греха подальше. Леночке Владимировне позвонила с проходной. Она велела не пугаться, идти и снять фото, а лучше видео на телефон. Я вернулась, заглянула в кабинет, а там Дмитрий Валерьевич весь посиневший лежит в кресле. Мертвый. Того мужика и след простыл. Но я хорошо его запомнила. Нарисую. Ох и страшная рожа!
— Страшная? — Марина удивилась. — Он был в шрамах, казался уродливым? Что вы имеете в виду?
— Нет, не так. Шрамов не было. И не урод. Лицо вроде симпатичное. Эх, как бы вам объяснить, чтобы вы себе не сделали пометку, что бабка Тася спятила. Глаза светились, как у кошки, а когда он целовал директора, по щекам у него искры бежали. Сверк, сверк. В кабинете только слабая настольная лампа горела. Я правда, видела вспышки в темноте, как молнии, у него под кожей. Не померещилось. А потом эти следы на лице покойника. Будто выжженные. Страх.
— Никто не видел, как этот гад вошел, и как вышел, — быстро проходя мимо по коридору, бросил Никита. — Не сидел же он в кабинете Бахтина сутки в шкафу. А вот и вдова. Не сказал бы, что скорбящая. — остановился, глядя на показавшуюся в конце коридора стройную женщину в светлом брючном костюме. — Марин, поговори с ней сама. Я вернусь в управление.
— Беру вдову на себя, но у меня есть просьба, — Марина встала, кивнула свидетельнице и подошла к Никите. — Позвони в городской морг, вдруг к ним поступали трупы с похожими отметинами на коже. Меня не покидает чувство, что мы упустили одну из жертв. Чью-то смерть могли признать не насильственной.