– Хватит уже над взрослым мужиком трястись, он действительно справится, – втолковывал блондин, но на душе все равно было неспокойно. – Ведешь себя как наседка.
– Ты меня только что курицей обозвал?
– Нет, – Краснов глуливо замотал головой. – Не совсем курицей. Скорее – цыпочкой…
– Я тебе покажу цыпочку! – возмущенная, я кинулась на Илью, желая проучить нахала, он с хохотом поймал мои руки и не дал себя придушить.
Так мы и боролись, несерьезно, конечно же, пока нас не прервал тревожно длинный гудок автомобиля. Я повернулась в сторону отчаянно протяжного звука и застыла. Кажется, даже сердце замерло, перестав биться на время, в преддверии чего-то неминуемого и страшного. Миша шагал по пешеходному переходу, направляясь в нашу сторону, автомобили с той стороны дороги ждали, уступая дорогу пешеходу. Тут мое внимание привлек черный «Опель», стремительно приближавшийся со встречной полосы, водитель автомобиля даже и не собирался тормозить. Все произошло за считанные мгновения: вот я поворачиваю голову к окну, вот вижу, как «Опель» несется, а потом – глухой звук удара, и Михаил сломанной куклой подлетает на капот автомобиля. Еще несколько метров «Опель» тащит его на себе, потом Мишка соскальзывает на асфальт, а автомобиль под рев клаксонов скрывается за поворотом.
– Миша-а-а! – срываясь на хрип, кричу я и дергаю ручку двери, но та не поддается.
Слезы брызжут из глаз, размывая видимость, и я начинаю колотить ладонями по стеклу, чувствуя себя словно в аквариуме.
– Миша-а-а-а! – реву я, когда Илья разблокирует двери и я падаю прямо в его руки. – Миша, Мишенька, – причитаю я, на неверных ногах приближаясь к жениху и боясь увидеть, что с ним случилось.
Кто-то рядом звонит в МЧС, кто-то снимает на телефон, Илья крепко держит под локоть, я же подхожу и падаю на колени возле любимого. Голова Миши – сплошная синяя рана, глаза устремлены вдаль и видят уже то, что нам пока недоступно. Я склоняюсь над телом и начинаю гладить жениха по волосам. Моя рука тут же становится красной от крови, но я не обращаю на это никакого внимания. Все что я могу сейчас – это механически двигать рукой, чувствуя тепло еще не остывшего тела, и, раскачиваясь как болванчик, шептать:
– Миша, Миша, Миша…
Ничего не существовало в тот момент: ни зевак, любопытно снующих неподалеку, ни шума мегаполиса, ни даже Ильи, молчаливо присутствовавшего рядом. Когда приехала скорая, меня уже начало знобить, зубы выбивали дробь, мешая выговаривать имя, успевшее за это время превратиться в мантру. Что от меня хотели медики, пытавшиеся отлепить от любимого, я не понимала. На помощь пришел Илья, поднял меня на руки и отнес в машину скорой помощи. Там мне что-то вкололи, кажется успокоительное. Потом я долго лежала в машине Краснова и, откинув спинку переднего сиденья, пялилась в потолок. Вы даже представить себе не можете, сколько всего занимательного можно разглядеть в черном, похожем на замшу потолке.