А с глубоко родословными ветвями древних по-другому и не построишь диалог. Она же - не ведьма на всю голову, ей в магическом обществе карьеру растить, а там от слова аристократов зависит многое, почти все.
И то, что смотрела куратор именно на Файта, упуская из виду меня, тоже было понятным: в зале нас двое, я - ведьма, а он - маг. Ну кто ещё мог здесь магичить?!
Тем не менее, брюнет молчал, индифферентный ко всему происходящему.
Куратор сверлила его взглядом, сверлила, сверлила, да и вздохнула.
- Господин Файт, я вижу, что в библиотеке все на своих местах и пространство не пострадало…
Как это не пострадало?! А я?! Я-то пострадала! Про меня-то забыли!
Безмолвные обращения ведьмы остались публикой проигнорированы.
- …я зачистила остаточные следы энергетического всплеска, пройдёмте в мой кабинет, продолжим разговор уже там.
И госпожа Мэдхали сопроводила свои слова показательным жестом. Рукой в преподавательском защитном костюме (из лаборатории, видимо, к нам спешила) показала на выход из библиотеки.
Файт все той же немой, непроницаемой глыбой, не меняя ни взгляда, ни положения тела, двинулся прочь.
Куратор с облегчением - да, да, с этими аристократами, на все свои части особенными, одни сложности, - проводила его синими, как кобальтовые корунды, глазами и вышла следом, так и не задав мне положенных вопросов.
В целом, я не была удивлена.
Файта за его выходки крайне редко наказывали, даже выговоров не делали, одной беседой он, как правило, и отбрехивался.
Может, потому и оборзел в дупелину.
От дальнейших рассуждений меня отвлекли возвращение смотрительницы библиотеки Нирочки и повалившие следом за ней взбудораженные студенты.
- Лина, ты как? - сочувствующий взгляд женщины говорил больше длинных слов.
- Мы победили, - хмыкнула я, стремясь поскорее выкинуть из головы Его Бешенство и мысли о том, что он имел ввиду, тыча в меня обвинением о разрыве с невестой.
- Судя по виду господина Файта, это спорное утверждение, - деликатно отметила смотрительница.
- Если бы о происходящем мы судили по физиономии Его Злейшества, мир представлял бы собой крайне неприятное место существования, - легко отмахнулась я.
- Уверена, он не настолько плох, моя дорогая, - Нирочка, святая душа, всегда радела за добро и свет в наших изъеденных эгоизмом сердцах, намеренно ли или бессознательно упуская тот факт, что дети - цветы жизни… их или в землю, или в воду.
- Правильно, он гораздо хуже! - Последнее слово ведьмы.
Дальнейшее течение воскресного дня шло своим чередом, минуя острые ощущения и головокружительные воспоминания.