Может, не совсем ему еще по плечу та роль, сыграть которую он взялся? На языке кинематографистов это называется «умение войти в образ». Ведь Жав был старше инспектора, к тому же человеком солидным, много повидавшим и пережившим.
— Мы уходим? — спросила мадам Мегрэ, видя, что муж поднялся и собирается пойти к стойке, чтобы расплатиться по счету.
— Да.
На этот раз он не заставил ее идти пешком, а остановил первое попавшееся такси.
— Угол бульваров Ришар-Ленуар и Вольтер.
Когда они устроились на сиденье, он объяснил:
— Это на случай засады журналистов возле нашего дома.
— Ты хочешь сказать, что я возвращаюсь одна?
Он утвердительно моргнул, и больше мадам Мегрэ вопросов не задавала.
— Возвращайся, как будто ничего не случилось. Если репортеры станут приставать к тебе с расспросами, скажи, что мы приехали в Париж на несколько часов и что я остался в городе. Приготовь ужин и, если я не вернусь к восьми, ешь без меня.
Так происходило всегда, когда на набережной Орфевр он работал над запутанным делом. Комиссар не только не приходил к ужину, но порой она видела его только ранним утром.
«Я на Набережной, — сообщал он в таких случаях, — когда закончу — не знаю».
Мадам Мегрэ тоже слышала передачу по радио. И догадывалась, что там сейчас происходит. Единственно, о чем она спрашивала себя, не нарушит ли муж данное самому себе и доктору Пардону обязательство: во время отпуска не появляться в уголовной полиции.
Она знала, Мегрэ полон желания пойти на службу. Он выглядел хмуро, был взволнован. Когда такси остановилось, она прошептала:
— В конце концов, почему бы тебе и не сходить туда?
Он отрицательно помотал головой, дождался, когда жена отойдет подальше, и скомандовал водителю:
— Бульвар Сен-Мишель, остановите возле фонтана.
Возможно, это выглядело по-детски, но он испытывал острое желание приблизиться к месту сражения. Случается же, что зеваки часами простаивают перед домом, где совершено преступление, хотя там вовсе нечего и смотреть.
Все, что Мегрэ смог увидеть, выйдя из такси, так это монументальный подъезд уголовной полиции, стоящего на посту полицейского, часть двора, заставленного черными автомашинами, и окна, за одним из которых был его кабинет.
На Набережной дежурили два фотографа с аппаратурой, а остальные их коллеги, как, впрочем, и репортеры, наверняка дожидались в широком коридоре второго этажа здания.
Неужели Жанвье в самом деле обнаружил какой-то новый факт? Действовал ли он самостоятельно или под началом вспыльчивого следователя Комельо?
Жильбер Негрель должен был сейчас находиться в одиночке, выходящей во второй, внутренний двор.