Я почувствовала, что киваю, глядя через плечо Рейна на Дюка, который уже наблюдал за мной. Проследив за моим взглядом, Рейн тоже посмотрел на Дюка, прежде чем снова посмотреть на меня. — Ты пьешь кофе? — неожиданно спросил он.
— Как кислород.
На это он одарил меня улыбкой, показавшей несколько зубов, и, позвольте мне сказать вам, это было эффективно. — Ренни, ты не мог бы принести нам кофе?
Ренни посмотрел между нами и кивнул, даже не взглянув на Дюка, когда тот выходил.
— Вот так. Так лучше? — спросил Рейн.
— Я не возражала против его слов. Я просто… — я беспомощно подняла руку и уронила ее.
— Понял, — кивнул Рейн, отступая на несколько футов в то же время, когда Дюк двинулся вперед. Это было настолько точно рассчитано по времени, что было почти синхронизировано и, следовательно, практически забавно.
— Как боль? — спросил Дюк, напомнив мне, почему из всех, кого я встречала до сих пор, он был тем, кому я больше всего склонна доверять.
Я посмотрела на него и честно ответила. — Такое чувство, что меня избили.
— Ну, я бы немного волновался, если бы ты чувствовала, что у тебя каникулы на Фиджи, — сказал он, подходя к пустой стороне кровати и садясь на край, но поднимая ногу, чтобы повернуться ко мне лицом. — Что ты можешь нам сказать, детка?
Нежность заставила трепетать мои внутренности на долгую секунду, напоминая мне, как давно мужчина не кормил меня таким вниманием.
Я вздохнула и покачала головой.
Все это было так безумно, так нелепо, так невероятно.
— Не знаю. Когда я уходила от Беллы, мне показалось, что за мной следят. Но я решила, что у меня паранойя, потому что это был новый город и все такое. Я отмахнулась и пошла домой. А на следующее утро я вышла со стоянки своего многоквартирного дома, чтобы выпить кофе… и что-то ударило меня по затылку. Я вышла на секунду. Я не видела никакой машины или чего-то еще, — сказала я, глядя на Дюка, а затем на Рейна извиняясь.
— Все в порядке, — сказал Дюк, пожимая плечами. — Ты снова очнулась?
Я кивнула, воспоминания медленно возвращались, размытые по краям, как последовательность кадров в фильме, затем медленно прояснялись, становясь четче. И как только это произошло, чувства тоже просочились обратно.
Никогда еще не было такого ощущения, как просыпаться на этом холодном бетонном полу. Когда-либо. Это был самый страшный момент в моей жизни. Наконец-то я поняла эту поговорку «Кровь стынет». Моя так и сделала. Я чувствовала, как лед бежит по моим венам, заставляя меня замерзнуть, заставляя мое сердце замедляться и стучать сильнее, как будто оно пыталось бороться с переохлаждением.