Принц тихо сопит на подушках, где совсем недавно лежала его любимая хозяйка. Он вполглаза дремлет, но каждый раз вскидывается, когда я прохожу мимо спальни. Я плюхаюсь на кресло в гостиной и включаю телевизор, бездумно перещелкивая каналы. Сон не идет, но мысли в голове ворочаются все медленнее и медленнее…
Вой.
Тоскливый вой.
Практически плач.
Я вскидываюсь в кресле, где все-таки умудрилась уснуть. Сонно моргаю, пытаясь рассмотреть время на настенных часах.
Четыре утра.
Воет Принц.
Сидит возле порога и так жалобно тянет свое хрипловатое “Уау-у-у-у”, что сердце просто ухает куда-то вниз. Как будто в пятки.
— Ну что ты, маленький? Что такое? Ну не плачь, пожалуйста. А то я тоже сейчас разревусь, — и я начинаю шмыгать носом, потому что такой тоски в его голосе я не слышала никогда. Как будто кто-то уме…
Плевать, что в такое время звонить неприлично. Плевать, если меня обругают. Извинюсь потом, принесу коробку конфет, банку кофе, хороший чай, да что угодно.
— Алё, это первая кардиология? Ради бога простите, вечером к вам привезли Светлозерскую Анфису Гавриловну. Да, я знаю, что она ушла домой без спросу, но ей снова стало плохо. Не подскажете, как она там?
— Девушка, в такое время обычно не звонят.
— Да, я знаю, знаю. Просто… Простите еще раз, но ей было очень плохо. Скажите, стабилизировалось состояние? Пожалуйста.
В трубке тяжело вздыхают.
— Вы родственница?
— Да. Племянница. — Да я что угодно совру, а потом как-нибудь заглажу свою вину. Только ответьте мне.
— Мои соболезнования. Анфиса Гавриловна умерла. Полчаса назад врач засвидетельствовал. Обширный инфаркт. Не смогли вытащить. Вам надо завтра прийти с документами и…
Трубка выскальзывает из моих рук и глухо шмякается об пол, а Принц захлебывается в очередном жалобном вопле.
Я-не-хочу-не-могу-не-желаю верить в то, что нашей Анфисы больше нет. Что этот разговор, всего каких-то несколько часов назад, был последним. Что она, так любящая… любившая жизнь, вдруг взяла и просто перестала быть. Перестала дышать, думать, говорить со мной, учить, подшучивать, вспоминать свою молодость, мечтать о новых путешествиях и планировать танец на мою свадьбу…
Я на автомате набираю знакомый номер и, услышав удивленный и слегка встревоженный голос, хрипло сиплю в трубку:
— Егор, моя Анфиса… Ее больше нет. Представляешь? Разве это честно? Почему она?
— Лиза, ты где? Ты в больнице?
— Нет. Я у нее дома. Представляешь? Я тут есть, а ее нет. Ее вообще больше нет.
— Милая, я сейчас приеду. Я буду через десять минут.
Я сползаю по стенке и сажусь на коврик в прихожей. Принц на дрожащих лапах подбирается ко мне, утыкается холодным носом в ладонь и даже не лает, когда во входную дверь кто-то тихо стучит через несколько минут.