Она была податлива, как пластилин, текла и плавилась в его руках… И до того хорошо было все, до того сладко, что даже дурацкий разговор, ненужный, неправильный, нисколько не мешал. Не тормозил.
Савин смотрел на нее снизу вверх, на рыжий всполох кудрей, на прикушенные от удовольствия и необходимости сдерживать крики губы, на нежную кожу груди, уже расцвеченную красными пятнами от его поцелуев…
И все думал, правильно ли он тогда поступил?
Двадцать лет назад?
Казалось ведь, все время казалось, что правильно…
Она собиралась поступать в Москву. Хотела танцевать, все задатки были. Все время говорила ему об этом, строила планы.
Планы, в которых ему не было места.
А он…
Он уже дал согласие на работу.
И, вообще-то, ехал в родной город, чтоб жениться и увезти ее с собой.
И весь этот жаркий, сумасшедший месяц он все думал, думал, слушал ее, смотрел в ее глаза, блестящие от удовольствия, от предвкушения того будущего, которое она уже себе нарисовала, в которое уже поверила…
Он должен был ей сказать, поставить перед выбором. Хотя бы обозначить его, этот выбор.
Но не смог.
В их последний вечер Савин поцеловал жадно и больно ничего не понимающую рыжую ведьмочку, оделся и сказал, спокойно и деловито:
— Я уезжаю завтра. По работе.
— По… какой работе? – испуганно и непонимающе спросила Аглая.
— Мне предложили, на границе с Китаем, — больше он ничего не мог сказать, да и то, что сказал, правдой не являлось.
— Но… А как же…
— Никак. – Отрезал Савин и развернулся к прихожей, чтоб обуться. И руки чем-то занять. И глаза. Чтоб не смотреть на нее, растерянную и не осознающую еще ситуацию.
— Но… Толик…
— Ты – в Москву езжай, поступай.
— Нет.
Савин поднял взгляд от тщательно завязанных ботинок на Аглаю.
— Да.
— Нет.
Она встала с дивана, кутаясь в простыню, серьезная и собранная.
— Я с тобой.
— Нет.
— Да.
— Нет, я сказал, — повысил он голос, встал, взял куртку, — ты мне там не нужна. Я вообще приехал только потому, что обещал. Ну и в кровати ты – зачет, конечно, — тут он скользнул нарочито похабным взглядом по ее тонкой фигурке, — но дальше наши пути расходятся. У меня – работа впереди, мне надо хоть как-то из всего этого, — тут он выразительно обвел взглядом обстановку небогатой хрущевки, — вырваться. Карьера военного – это шанс для меня. А у тебя – Москва. Не дури, ведьмочка, думай о себе. Так будет лучше.
Он развернулся и вышел из квартиры.
Пока по лестнице вниз бежал, сердце билось о грудную клетку, словно тормозило.
Все ждал, что догонит. Или, может, заплачет… А он услышит и вернется…
Не догнала. Не заплакала.
Савин вышел из подъезда и двинулся в сторону выхода со двора. Спиной он чувствовал взгляд Аглаи. Она , наверняка, стояла у окна и смотрела, как он уходит. Смотрела – и ничего не сделала, чтоб остановить…