Бронвин подняла ложку и вложила в руку дочки.
– Ешь ложкой, Микайла, – твердо сказала она.
Малышка потрясла головой.
– Нет, мама!
Ложка покатилась по пластмассовому подносу стульчика во второй раз.
– Кайла, я больше не буду повторять, – предупредила Бронвин, снова вложила ложку в ладонь дочки и обхватила ее пальцами.
Кайла обижено засопела, но держала ложку, однако упрямства ей было не занимать, и теперь она просто гоняла еду по тарелке. Бронвин проигнорировала это и убрала руку, тогда Кайла принялась доставать ложкой еду из тарелки и складывала в кучки на подносе.
Бронвин вздохнула. Достав из упаковки, которую Селеста предусмотрительно оставила на столе, влажную салфетку, она вытерла лицо и руки Кайлы, потом подняла извивающуюся дочку со стульчика и усадила к себе на колени. Придвинув ближе пластиковую тарелку с ложкой, она решительно начала кормить протестующую малышку.
– Нет, мама, нет! – всхлипывала Кайла, пытаясь улизнуть. – Не хочу! Не буду!
Бронвин понимала, что истерика не за горами.
– Кайла, ты должна поесть, – строго произнесла она, однако знала, что долго этой борьбы не выдержит.
Она поднесла ложку ко рту Кайлы, но та плотно сжала губы и отвернулась.
– Микайла! – необычно громко сказал Брайс.
Они обе замерли от неожиданности, и Кайла широко распахнутыми глазами посмотрела на сурового отца.
– Слушайся маму, – уже тише добавил он.
Малышка послушно открыла рот, не сводя глаз с отца. Она съела все до последнего кусочка и попросила ее опустить. Бронвин помогла ей слезть, а затем с улыбкой смотрела, как дочка подошла к отцу, вскарабкалась к нему на колени, прижалась к груди, засунула большой пальчик себе в рот и закрыла глаза.
Брайс был явно растроган и смущен этим. Он обнял дочку и испуганно посмотрел на Бронвин.
– Она всегда капризничает, когда устала, – сказала она, наблюдая, как веки Кайлы все больше тяжелеют и она засыпает.
– Я не решаюсь повышать на нее голос, – признался Брайс. – Мне трудно судить, насколько громко это будет. Я не хочу ее пугать. Иногда я боюсь, что… – Он опустил голову и поглядел на спящую дочку.
Бронвин надеялась, что он закончит – казалось, что он собирается сказать, что очень личное, – однако Брайс молчал, поэтому ей оставалось только гадать, отчего в его голосе слышалось столько неуверенности.
– Брон, – наконец произнес он, не отрывая взгляда от Кайлы, – насчет прошлой ночи…
Бронвин напряглась.
– Я просто… Я не имел в виду… – Он опять замолчал.
Эти паузы стали действовать ей на нервы.
– Слушай, Брайс!
Он поднял на нее взгляд.
– Я знаю, как сильно ты меня ненавидишь, и я даже могу это понять: если ты веришь, что я хладнокровно бросила тебя раненого, то, безусловно, не заслуживаю прощения.