– Что здесь происходит?
Услышав ее голос, Кайла еще больше заплакала, вырвалась из отцовских рук и заковыляла к Бронвин.
– Кайла бо-бо́! Мамочка, Кайла бо-бо́!
У Бронвин сердце оборвалось, когда она поняла, что это не просто истерика – Кайле правда больно. Она подхватила дочку на руки, прижала к груди и с гневом посмотрела на Брайса.
Его лицо было непроницаемым, взгляд отрешенный.
– Что ты с ней сделал? – напустилась на него Бронвин. – Я оставила ее под твоим присмотром, и к чему вернулась?
Кайла расслабилась в знакомых объятиях матери, перестала плакать и теперь икала ей в грудь.
– Что случилось? – Бронвин наступала на Брайса точь-в-точь как львица, защищающая своего детеныша.
Он опять промолчал. В глазах не единой эмоции, лишь плотно сжатые челюсти выдавали напряжение.
– Ответь мне! Она плачет так, только если ей больно. Почему ей больно?
Брайс, словно через силу, посмотрел на Кайлу, которая почти успокоилась и, сопя, сосала палец.
Поняв, что не получит от него ответ, Бронвин тщательно оглядывала дочку и не находила никаких серьезных травм, пока не увидела ее голые ножки. Под ногтем на большом пальце виднелась кровь, а сам палец покраснел и немного распух. К счастью, при ближайшем рассмотрении оказалось, что это просто сильный ушиб, и паника, туманившая разум, начала отступать. И вот тут-то Бронвин поняла, что, напустившись на Брайса, нанесла гораздо больший ущерб, чем получил палец Кайлы: обвинив его, она показала свое недоверие.
– Брайс, – она нерешительно шагнула к нему.
До этого момента он был неподвижен, словно статуя, а теперь вдруг «ожил», резко повернулся и вышел из комнаты.
– Папа ушел, – будто бы подытоживая все произошедшее, сказала Кайла.
– Да, – прошептала Бронвин, пряча лицо в ее шелковистых кудряшках, – ушел.
Она слышала, как хлопнула дверь кабинета, и поняла, что Брайс, вероятно, заперся там. Рано или поздно ей придется пойти туда и извиниться.
Взглянув на потрясенную Селесту, она взглядом указала на Кайлу.
– Я позабочусь о ее пальце.
Селеста пробормотала, что будет на кухне и ушла.
Кайла хихикала, когда Бронвин поцеловала ее пальчик, приговаривая, что теперь боль пройдет, а затем залепила пластырем с мультяшными героями. Они поиграли полчаса и глазки у Кайлы начали слипаться – пришло время дневного сна.
Подхватив на руки, Бронвин понесла ее на кухню.
– Селеста, не могли бы вы уложить ее, мне надо… – она не закончила фразу, но экономка тут же кивнула и забрала полусонную Кайлу.
Бронвин нежно поцеловала дочку в лоб и с тяжелым сердцем пошла в кабинет Брайса. Она казалась себе библейским Давидом, приближающимся к логову льва, а когда достигла зловещей двери, сделал паузу и прислушалась. Из-за двери не доносилось ни звука. Бронвин постучала и тут же отругала себя за глупость.