— Да нет, ты тут далеко не главное действующее лицо, Арсен.
«Ошибаешься, Гена, как же ты ошибаешься!» Ямпольский не собирался посвящать Кравченко в то, что узнал от генетика, это только их с Агатой дело. Но от самого ведь не спрячешься.
— Я это к тому, что Агата живет в состоянии постоянного, ладно, не стресса. Пускай тонуса. Улавливаешь мысль? Она все время начеку, как солдат.
— Улавливаю, — Арсен сел ровнее. — Другими словами, она в постоянной готовности держать удар, и чем больше на нее сыплется дерьма, тем сильнее она закрывается. Но это у всех так, Гена!
— Абсолютно верно! — Кравченко выглядел так, будто выиграл в лотерею.
— Не пойму, чему ты радуешься, — покачал головой Арсен, — я эксперименты над Агатой проводить не позволю.
— Какие эксперименты, Арсен? Не надо никаких экспериментов. Версия у меня есть, если сейчас ее эмоциональный фон выровняется, она успокоится, то тогда любые эмоции, даже положительные, смогут спровоцировать ослабление речевой тревоги. Ну, Арсен, не тупи!
— Сын, — выдохнул Ямпольский, — рождение ребенка. Ты уверен, Гена?
— Нет, но такую мысль допускаю. С нами она говорить не хочет, а с малышом своим заговорит. Если ты перестанешь делать девочке нервы, если она возле тебя успокоится, то да, вероятность такого развития событий очень высока. Так что, Арсен, забирай свою красавицу и идите, выравнивайте ее эмоциональный фон.
Ямпольский поднялся и уставился на Кравченко тяжелым взглядом.
— Ну так я же сказал, — выразительно округлил глаза тот и для наглядности качнул головой. — Можно!
Арсен закрыл дверь и набрал полную грудь воздуха. Теперь осталось самое сложное — посмотреть Агате в глаза.
***
Я лежу в палате, свернувшись в клубок, и жду, пока закончится консилиум. Аппетита нет, но Геннадий Викторович заставил меня пообедать. Он вообще ведет себя со мной, как с маленькой, разве что по голове не гладит. А с Арсеном — будто тот провинившийся школьник.
На консилиуме было пять приглашенных специалистов — невролог, нейрохирург, психолог, психиатр и отоларинголог. Я уже не раз это проходила — правда, по отдельности — так что для меня ничего нового. Они долго беседовали со мной, задавали вопросы, смотрели старые медицинские записи. Потом меня увели в палату, Геннадий Викторович стоял над душой, пока я ковырялась в тарелке, и ушел только когда я все съела.
С Арсеном мы так и не виделись, но я знаю, что он засел в конференц-зале сразу после того, как меня увел Геннадий Викторович. Это полностью его инициатива, он хочет, чтобы я заговорила, он делает все, чтобы мне было хорошо и уютно в его доме. Он так на меня смотрит, что у меня у самой скоро сорвут предохранители. После того вечера, когда он еле удержался, чтобы не наброситься на меня, как голодный зверь, между нами, в полном смысле слова, стал гореть воздух.