Машу рукой, будто пишу в воздухе. Он зовет официанта и просит принести ручку и лист бумаги. Входит Саркис с Геной, отчим сияет, правда, на Арсена поглядывает с некоторой опаской. Арсен откидывается на спинку и кладет руки на стол.
Я смотрю на его руки и не могу отвести взгляд. У него такие красивые сильные руки, мужские, крепкие, с длинными пальцами. Вспоминаю, как он держал меня за локоть, уводя с постамента, а потом накидывал пиджак, и дыхание перехватывает.
Арсен намеренно долго не начинает разговор, вынуждает пришедших ждать и переминаться с ноги на ногу.
— Какая твой доля с аукциона, Саркис? — наконец снисходит он.
— По-разному, Арсен Павлович, когда двадцать процентов, когда тридцать. В этот раз мы с Геннадием Валериевичем договорились пятьдесят на пятьдесят.
— С кем? — деланно удивляется Арсен. Я вижу, как он намеренно игнорирует отчима, и мне становится немножко легче. Особенно, когда я думаю, что это из-за меня. — А он при чем?
— Ну как же, Арсен Павлович, — забеспокоился Гена, — это же я ее привез.
Ямпольский достает из кармана бумажник, отсчитывает несколько мелких купюр и бросает отчиму.
— Возьми за бензин. Саркис, — больше на Гену он не смотрит, зато смотрю я и замечаю, как тот покрывается пятнами, — девушка совершеннолетняя, опекунов у нее нет, поэтому не вижу необходимости в посредниках. Значит, тридцать процентов тебе, остальное девушке.
— Арсен Павлович, — голос отчима срывается на крик, — но это моя падчерица! Вы должны договариваться со мной!
— Саркис Ваграмович, — негромко говорит Арсен, постукивая по столу ручкой, которую вместе с бумагой принес официант, — объясни ему, что я с дерьмом не договариваюсь. Ты согласен на тридцать процентов?
Саркис поспешно кивает, и Ямпольский достает телефон. Делает несколько звонков, Гена бросает на меня яростные взгляды, я вжимаюсь в спинку дивана. Здесь большие мягкие диваны, и я невольно краснею, вспоминая, брошенное Арсеном: «Моя девочка, где хочу, там и пользую».
— Через полчаса деньги будут, — Арсен прячет телефон, Саркис прикладывает руки к груди и склоняет голову.
— Тогда я забираю ее домой, — заявляет отчим, подходит ко мне и протягивает руку. — Пойдем, Агата.
Я не успеваю заметить, что происходит, но он уже лежит у противоположной стенки, сложившись вдвое.
Арсен упирается одной рукой в стол, затем садится обратно и вытирает вторую руку салфеткой.
— Ты даже на метр к ней не приблизишься, урод, — говорит спокойно, но я чувствую, что он едва сдерживает бешенство.
— Гена, Арсен Павлович купил Агату, — повторяет Саркис, с тревогой глядя на отчима, хватающего ртом воздух, — она теперь его, ты должен отнестись с пониманием.